07.12.2011 в 01:54
Пишет Sfitrizir:"Отблески Этерны": герои
Вера Камша о своих героях
Чарльз Давенпорт — внешность
...
Давенпорт среднего роста, коренастый, плечистый. Темно-русые волосы, была б золотинка или рыжина - сошел бы за шатена. Обычное лицо, не красивое, не некрасивое, но очень мужское - внушительная челюсть, "бычья" шея. Должна быть хорошая улыбка. Примерно так.
"Камень оттолкновения, породивший обвал по имени Валентин Придд"
...
Поболтали со старым знакомым.
Интересно, кто-нибудь еще догадается, кто в определенном смысле был прототипом полковника Заразы и какова была история отношений двух героев, обернувшаяся в мире Кэртианы историей отношений Валентина и Арно? Человек начал читать ОЭ недавно, зато он давно знает меня. Назвал сразу.
UPD Не догадались.
Были высказанны версии:
- "Кто-то времён Наполеона"
- "История из фильма "Служили два товарища"
- "Анжелика и Жофрей де Пейрак"
-
А на самом деле вот он, камень оттолкновения, породивший обвал по имени Валентин Придд
читать дальше
Прототип Валтазара
...
Меня похвалили за Валтазара. Спасибо, конечно, но совесть требует признаться, что оный Валтазар не есть плод моей "оригинальной и безграничной фантазии", а имеет самого настоящего протипа. И не в каком-нибудь средневековье, а в наиновейшей истории.
Поведал мне сию драму один знакомый, большой спец по питерскому политическому кишению. Произошла она лет 15 назад. Товарищи из Северной Кореи решили сделать подарок коллегам по борьбе из тонущей в капитализме России и передали с гостившим у них товарищем из Питера четыре огромные фарфоровые вазы. Гостю так эти вазы понравились, что он смог расстаться только с одной, предназначенной его непосредственному шефу, а остальные упер к себе на дачу и там на них любовался. Спустя какое-то время один из неполучивших свою вазу борцов за народное дело столкнулся с корейскими товарищами и те его спросили, понравился ли подарок.
- Какой подарок? - Удивился борец за народное дело. - Знать об этом не знаю.
- Как не знаете?! - Удивились корейские товарищи. - Мы передали вам с питерским товарищем вазу. Большую, краивую и идеологически выдержанную.
- Безобразие! - Сказал борец за народное дело. Вернувшись на родину, он связался с Питером на предмет подарочка, но прототип ушел в несознанку.
- Ах так! - сказал борец за народное дело и послал в Питер страшных боевиков.
Боевики приехали, узнали у товарищей прототипа про дачку и про вазы, нагрянули и отобрали. Кажется, не били, а если и били, то легко. Ходили слухи, что у прототипа на этой почве прихватило сердечко, но он выжил и продолжил борьбу. Вазы же доставили по назначению. Столичный борец за народное дело был человеком честным и второй сувенир отдал тому, кому тот изначально и предназначался. А вы говорите фэнтези...
Ниже — дано по интервью ВВК на Мире Фантастики от 13. 01. 2009
Катарина Ариго (Оллар)
Катарина Ариго (Оллар)
В земной истории есть, как минимум, две дамы, сумевшие, не пытаясь стать мужчинами, сделать больше любого мужчины. Главное, подвести подходящих для намеченного дела джентльменов в нужное время к нужным выводам. Дабы они уподобились этим господам:
- А зачем же было самой-то трудиться?
- Разрешите мне, мессир, - вскричал радостно кот, вскакивая.
- Да сиди ты, - буркнул Азазелло, вставая, - я сам сейчас съезжу...
Ричард ОкделлРичард Окделл
Разговор начался с Окделла. С того, что на него повлияло - «серьёзней остальных факторов: воспитание в опальной семье, личные качества, которые не зависят от окружающего мира, соответствующие знакомства и друзья или банальная судьба».
Неоднократно поминаемый мною Ларошфуко заметил, что все недостатки поддаются исправлению кроме слабости характера. Почему в одной семье, в одних условиях вырастают люди, как сильные, так и слабые, я не знаю. Единственный известный мне относительно удовлетворительный ответ на этот вопрос дает классическая астрология. Там это увязывается с влиянием планет и расположением их в соответствующих знаках. Я не настолько компетентна, чтобы с этим соглашаться или опровергать. Просто ИМХО надо помнить, что люди делятся на сильных, способных думать своей головой, не прятать голову в песок и идти своей дорогой и слабых, попадающих под чужое влияние и склонных к самооправданию. Само по себе это не хорошо и не плохо. Это объективная реальность. С сильными проще - от них знаешь, чего ждать. Слабые преподносят сюрпризы. Они с героями могут быть героями, а с подлецами – подлецами.
Мальчик из хорошей семьи связался с хулиганьем и ворьем не потому, что ему хочется воровать или безобразничать, а потому что не мог сказать приятелям «нет» и уйти. Девушка вышла замуж за того, кого не любит, потому что не смогла противостоять чужому напору. Честный по существу чиновник поддался на давление начальства или посетителя и совершил должностное преступление. Все это от слабости характера, а не со зла. Часто такие люди ответственность за свой выбор переносят на других. И, между прочим, в некоторых случаях это правильно. Яго, по меньшей мере, соучастник Отелло, а Штанцлер, Катарина и Альдо - Окделла. Куда хуже, когда в виновные записывают не подстрекателей и манипуляторов, а тех, кому причинено зло. Вот тут уж, как говорится, клейма ставить негде.
... Как героя я Ричарда вполне себе долюбливаю - он получился именно таким, каким должен. И никаких резких поворотов в его развитии (не путать с поворотами в биографии, но тут уж время такое, всех переворачивает) нет. Все звоночки звенят уже в КнК. Другое дело, что люди такого типа ( очень распространенного, как в реале, так и в Сети), не являясь по сути злодеями, проявляют свои не самые достойные качества только в определенных условиях. Отошли юного Окделла в Торку, поставь его в однозначную черно-белую ситуацию, когда «не надо думать, с нами тот, кто думает за нас», он остался бы «добрым малым», дослужился до полковника и ушел в отставку генералом. А вот в сложной, многозначной ситуации, когда надо думать своей головой и отвечать за свои поступки юноша пошел по линии наименьшего сопротивления. Умение переваливать с больной головы на здоровую вещь комфортная, но сильно способствующая моральной деградации. А что, вам никогда не попадались люди, сделавшие по глупости или слабоволию гадость, а потом обидевшиеся смертельно на тех, кому эта гадость была сделана? Если не попадались, будьте бдительны!
... Автор (в данном случае я), рассказывает историю героя (в данном случае Р.Окделла) так, как считает нужным. Да, это нарушение канонов фэнтези, согласно которым юный герой должен идти вперед и вверх к своему поединку с Самым-Главным-Супостатом. Ну и что? Оперы в свое время тоже писали на сюжет «Все умерли», потом Чайковскому по его собственном признанию надоели эфиопские принцессы и он написал про Татьяну, которая не умерла. И ничего…
У меня нет мании величия, и я знаю, кто я, а кто – Чайковский, но мне тоже не хочется раз за разом возвращаться к эфиопским принцессам. Я с большим уважением отношусь к сюжету взросления, становления, преодоления, но есть и другие варианты. В реале Ричарды Окделлы встречаются чаще Сандеров Тагэре, так почему бы не отдать им должное? Не показать такого героя? Я и показала. И, судя по реакции, поступила совершенно правильно.
А свет невыигрышный не от ситуаций, а от поведения в оных. Так как в каждой ситуации можно вести себя по-разному.
Был уверен, что Суза-Муза - Паоло. Мысль взять вину на себя была?
Понимал, что занял в рейтинге чужое место, потому что противник ему поддался. Мог отказаться? .
Понимал, что присягает убийце отца. Мог отказаться?
Понимал, что живет за счет врага. Сам Штанцлер объяснял, что это нехорошо. Мог сократить расходы?
Обещал Оскру Феншо передать его последние слова Катарине. Мог передать?
Мог попытаться заслонить означенного друга Феншо собой или встать рядом?
Мог встать рядом с Робером или хотя бы помочь ему подняться без приказа Алвы?
Прекрасно понимал (вначале), что не заслуживает ордена. Мог отказаться?
Очень жалел сестру. И уехал из Надора, хлопнув дверью, в разгар скандала, оставив эту самую сестру с астмой, мертвой лошадью и матерью. Честно и искренне собираясь ее забрать. Потом… Но потом письмо не выходило, то есть не выходило, если во главу угла ставить отношение с Катари, а не судьбу Айрис. А с Айрис… Вот приедет к концу лета эр Рокэ… Мог остаться с Айрис и принять удар на себя? Мог увезти ее, как брат и глава Дома? Мог хотя бы сразу поехать добиваться аудиенции?
Если смотреть глазами Дика то все выглядит вполне естественно, понятно, объяснимо и даже благородно. А если посмотреть на это глазами другого человека? Хотя бы однокашника, место которого в списке занял Ричард? Или Феншо, который надеялся на исполнение своей последней просьбы?
Это первые две книги. И тот самый герой, которого, по мнению некоторых читателей, после ОВДВ «подменили», сделали мальчиком для битья. Следовательно, тут он правильный? Так и надо? Но тогда и претензий на предмет вселения в дом эра и возмущения ворами-кэналлийцами, сведшими коней, быть не должно.
Еще раз повторяю. Я Дика не ненавижу и не показываю в каком-то свете, я его показываю таким, каков он, именно он (а не Люк Скайуокер или Ранд) есть. И в ситуации я его ставлю не «как будто специально», а специально. На то и автор, чтобы ставить героя в ситуации. Если герой в этих ситуациях не нравится, значит, я своего добилась.
... Если под «исправлением» подразумевается, может ли подобный человек (спойлеров не будет!) вести себя так, как ведут себя люди, традиционно называемые порядочными, то да, может. Если подразумевается, что подобный человек будет это делать, исходя из четкого ВНУТРЕННЕГО понимания и убежденности, увы, нет.
Попробую притянуть за уши условно медицинский пример. Итак мы имеем аллергика. Он может казаться себе и другим здоровым, если находится вне зоны действия аллергена или принимая противоаллергийные препараты. Если аллергена будет немного и аллерген не зловредный, будет у человека сенная лихорадка или крапивница, которая неприятна, но не опасна, и которую и сам больной и, особенно, окружение, не будет принимать всерьез. Ну носом шмыгает, ну, чешется, беды-то! Но в один непрекрасный день экологическая обстановка изменится, человек что-нибудь съест – бац! Отек Квинке или астматический приступ. И без «скорой» уже не обойтись.
Так и тут. Есть человек. Симпатичный, искренний, не злой, не подлый, не подколодный, склонный к восторженности и витанию в облаках. Пока экологическая обстановка в порядке, не отличишь от здорового. Если обстановка не очень, но есть препараты (друг, родственник, возлюбленный, начальник, которые возьмут на себя функцию совести и морального ограничителя) все в порядке. Если обстановка в целом неплохая, но чуть-чуть аллергенов в воздухе носится, милый человек будет чихать и чесаться, то есть совершать не самые лучшие поступки (или не совершать самых лучших), но ведь не преступление! Он все равно будет оставаться милым и романтичным, пока не зашкалит ПДК. И тогда все удивятся, а больше всех добрые люди со склонностью к усыновлению.
Я тут несколькими постами раньше перечислила ряд ситуаций, которые указывают на эту самую моральную аллергию, и сразу же расстроила одного доброго человека (не в трактовке Иешуа Га-Ноцри, а в самом деле доброго), который начал объяснять, что это, дескать, слишком высокая планка. Что ряд поступков из этого списка нельзя ставить в вину, не заметив (а не замечать и пропускать, когда идет речь о подзащитных у защитников подобных юношей это уже традиция) отсутствия в списке проигранного отцовского кольца, отравленного эра, нарушения приказа и присяги, снобизма, злопамятности и т.д. То есть упоминание «чихания» это рпиддирки и завышенная планка. Неупоминание аппендицита, близорукости и ревматизма это все в порядке.
Но беда и опасность в том, что к отеку квинке идут именно через чихание.
Снобизм, азарт, обидчивость, неопытность, злопамятность, даже способность пойти на убийство и нарушить присягу само по себе не говорит о том, что данный человек, оказавшись среди кошек, ромашек и апельсинов без фенкарола примется чихать и истекать слезами.
Приведенный список в комплексе говорит именно об этом.
Иногда бывает, что аллергия проходит сама по себе. Случаев, когда «сама рассосалась» моральная аллергия лично я не видела, хотя наблюдала и наблюдаю ее регулярно. Исчезновение симптомов возможно. Если меняется аллергенная ситуация или рядом с объектом появляется человек-препарат.
"Он отнюдь не скот. Просто обычный случай (вы уж меня извините) замедленного развития. Умственно и эмоционально он все еще пятнадцатилетний мальчик. Вот и все.
Таких на свете пруд пруди. Иногда они очень даже преуспевают. Их считают воплощением принципиальности, идеалом твердости, пока они не подвергнутся серьезному испытанию; а уж тут-то великовозрастный подросток, лишенный мужества и воображения, непременно себя покажет - и песенка его спета..." (С) Джон Диксон КАРР
... Одного реального прототипа нет, это не Валтазар и не Вейзель. Подобных личностей я знала и знаю достаточно много, правда, последние годы стараюсь от них по возможности дистанцироваться. Ориентируясь, на «чиханье» и не дожидаясь "отека".
Для себя я выделила несколько особенностей людей этой категории.
1. Они приносят неприятности людям порядочным, часто тем, кто им так или иначе помогал и закрывал глаза на первые «чихи». При этом сами являются жертвами подлецов и манипуляторов. Тогда их становится жаль, что бы они не натворили.
2. Они сушествуют в режиме «это заговор против меня и Франции». Они просто не могут понять, что на Францию никто не покушается, а на радио их не взяли, потому что они картавят.
3. Они любое послабление и любое одолжение воспринимают, как должное. При этом бывают очень нетерпимы, когда помогают не им, и очень принципиальны, когда кто-то, отдав ползарплаты на кошачий приют, не отдал другую половину детям Уругвая.
4. Они полны благих намерений. Они честно хотят свозить вас на концерт в Сан-Ремо и занимают на подарок бабушке до зарплаты. Затем они собираются подарить вам новый мобильник и занимают на букет даме или на такси.
5. Они верят любым сплетням в любой адрес и с горящими глазами несут их (сплетни) дальше. Разумеется, не всем подряд, а только доверенным.
6. Они очень добры. Они всегда готовы оказать услугу за счет или с помощью своих знакомых и друзей, которые часто узнает об этом последними. Из ночного звонка постороннего человека, которому услужливо дали телефон и гарантию услуги.
7. Они уверены в своей исключительности и в том, что «кардинал и галантерейщик это сила». Частенько они страшные снобы и делят мир на «мы же с вами» и… далее возможны варианты от «понаехавших» и «гегемона» до «унтерменшей». При этом если кардинал достаточно циничен и склонен к манипулированию, он будет вить из галантерейщика веревки, а тот будет с блаженной улыбкой демонстрировать всем и каждому свое фото с кардиналом.
8. Они делят мир на наших доблестных разведчиков и ихних подлых шпионов, при этом наши и ихние меняются местами в зависимости от отношения к объекту. «Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфету», то есть станет нашим.
9. Они вольно или невольно, сделав кому-то гадость, смертельно обижаются либо на того, кому гадость сделана, либо на того, кто этой гадостью возмущен. В связи с этим они крайне редко просят прощения, но иногда прощают сами. Так как отходчивы.
10. В каждый конкретный момент времени они предельно искренни и имеют твердейшие убеждения. Абстрактно они крайне нетерпимы к подлости и, особенно, предательству. К людям они предъявляют абстрактные требования по Дидериху и себя очень часто видят героями оного Дидериха. Самоирония, как правило, отсутствует. Обожают красивые слова. Крайне озабочены тем, что про них говорят и думают.
11. Они живут в воздушных замках. При этом практически всегда находятся те, кто опекает, подкармливает и защищает, в том числе и от тех, кому они сделали гадость.
12. Чужой боли и проблем как правило не видят. Если только тот, у кого болит, не вешает себе на шею транспарант или его боль не оказывается в центре внимания «наших» или кардинала. Зато они проникаются мнимыми проблемами, если эти проблемы соответствующим образом поданы.
13. Они неспособны делать неприятные логические выводы не потому, что глупы, а потому что логика мешает внутреннему комфорту. Соответственно они просто НЕ ПОНИМАЮТ, что сделали что-то не то. Как в том анекдоте про партизана и сдавшего его соседа «Мыкола, ты шо, обыдився?».
14. В связи с вышеизложенным, они не скрывают того, что натворили. Соответственно, происходит расслоение восприятия на те самые три пункта, про которых спрашивали выше. Сами они полагают себя рыцарями без страха и упрека и невольниками чести. Их друзья и защитники считают их закомплексованными детьми, которых грех наказывать. И вообще она сама виновата, что так оделась и накрасилась, что бедный мальчик… И родители виноваты. И школа. И государство… Потерпевшие и те, кто смотрит со стороны, часто видят законченного подонка, хотя на самом деле ни одна точка зрения истине не соответствует. Не рыцарь. Не закомплексованный. Не подонок.
15. И далее по Галичу.
Хотя до триумфа, как правило не доходит, хотя как нам обустроить все они знают довольно часто. И кто виноват тоже знают.
По замоскворецкой Галилее,
Шел он, как по выжженной земле -
Мимо светлых окон "Бакалеи",
Мимо темных окон "Ателье",
Мимо, мимо - "Булочных", "Молочных",
Потерявших веру в чудеса.
И гудели в трубах водосточных
Всех ночных печалей голоса.
Всех тревог, сомнений, всех печалей -
Старческие вздохи, детский плач.
И осенний ветер за плечами
Поднимал, как крылья, легкий плащ.
Мелкий дождик падал с небосвода
Светом фар внезапных озарен...
Но уже он видел, как с Восхода,
Через Юго-Западный район,
Мимо "Показательной Аптеки",
Мимо "Гастронома" на углу -
Потекут к нему людские реки,
Понесут признанье и хвалу!
И не ветошь века, не обноски,
Он им даст Начало всех Начал!
И стоял слепой на перекрестке,
Осторожно палочкой стучал.
И не зная, что пророку мнилось,
Что кипело у него в груди,
Он сказал негромко:
- Сделай милость,
Удружи, браток, переведи!..
Пролетали фары - снова, снова,
А в груди Пророка все ясней
Билось то несказанное слово
В несказанной прелести своей!
Много ль их на свете, этих истин,
Что способны потрясти сердца?!
И прошел Пророк по мертвым листьям,
Не услышав голоса слепца.
И сбылось - отныне и вовеки! -
Свет зари прорезал ночи мглу,
Потекли к нему людские реки,
Понесли признанье и хвалу.
Над вселенской суетней мышиной
Засияли истины лучи!..
А слепого, сбитого машиной,
Не сумели выходить врачи.
Через дорогу переводят Роберы, но это уже другая история.
16. В хорошей обстановке и с хорошими, сильными людьми их легко спутать с Петрушей Гриневым.
Возможно, в отношении народа к Ричарду играет роль ещё то, что большинство читателей воспринимает любого репортёра как нашего. Практически всегда. По себе знаю.
Едва ли не единственное исключение - Джек Торренс в кинговском "Сиянии", и то я могу представить себе людей, которые от этого ублюдка будут тащиться.
Я не знаю, кто такой Торренс, но «репортерство» и в самом деле влияет на оценку событий. Достаточно представить себе «Три мушкетера» со стороны миледи, Рошфора, его высокопреосвященства и г-на Бонасье.
Думаю, если б репортерами выступали Наль, Айрис и В.Придд, Ричард воспринимался бы иначе. И никаких проблем с ним у читателей не возникло бы. А уж сколько поклонников было бы у репортера Альдо и репортера Фридриха…
Только репортеров в книжке много. При желании можно составить ОБЪЕКТИВНУЮ картину и разобраться, кто есть кто, и что почем. Правда, нужно подумать, сопоставить и, самое главное, отказаться от мировосприятия капитана Гастингса, ну и не верить гражданину Штанцлеру.
Возможно, Ричарда «выручает» его участие в ярких, поворотных событиях, которые затмевают те поступки, которые он совершает в повседневной жизни. Можно долго и подробно разбирать, как Ричард пытался убить своего эра. Кто и что заставило его сделать это. Но невольно в тень уходят другие его действия или бездействия, не такие заметные, а они не менее показательные. Ведь он так ничего и не сделал, что бы помочь сестре, а как изменилось его отношение к Селине и Герарду, стоило ему только узнать их фамилию. Алва так и не смог его переубедить.
Вообще-то, чтобы АДЕКВАТНО оценить то, почему Ричард пытался убить своего эра, надо взвесить именно что его повседневные поступки. К примеру, такой мотив, как месть за отца дотягивает (и то с трудом) до поездки в Надор, после чего принципиальный мститель с доски исчезает. Тем не менее, многие защитники пытаются приводить именно этот аргумент. А он не работает, ибо нельзя сегодня мстить, завтра не мстить и как раз наоборот - исполняться желания служить, а потом рыбу заворачивать…
Марсель ВалмеМарсель Валме
Главный прототип виконта – черная кобра. Просто так не укусит, капюшон распустит, с дураком, куда-то невовремя отправившимся, связываться не станет, но вот если кладка рядом… Ну, извините.
Если же более или менее серьезно, то ближе всего к Валме по типу… председатель горисполкома г. Путивля Сумской области УССР Сидор Артемьевич Ковпак и Майкл Коллинз. Который не космонавт, а глава ирландской делегации, подписавший англо-ирландский договор 1921. В прошлом - банковский служащий, которому было неудобно идти на революционное «дело» с пистолетом, положенным ему как инкассатору. Ну согласитесь, что оно некрасиво – против государства с выданным оным государством оружием! Пришлось добывать другой пистолет. И идти на дело с ним.
Характерной чертой валмеобразных является то, что они по натуре не авантюристы и очень любят развлечения, удовольствия, уют и комфорт. Только в понятие комфорта у них входит и «то, что мешает Валмонам, должно быть убрано!». Если к подобным сибаритам вламывается история, то хуже становится именно ей. Поверьте, это ОЧЕНЬ страшно.
... Базиля дамы хором жалеют как непонятого, недооцененного, страдающего, пьющего etc. А много ли сюсюканий подобного характера раздается в адрес Марселя? То-то же!
И правильно, потому что таких, как Валме, жалеть непрактично. Вот тех, кого черная кобра, исполняя свои кобровые (коберные? кобрячии?) функции, по производственной необходимости тяпнула, пожалеть стоит. Не всех, разумеется, а тех, кто попал как кур в ощип, вроде бедняги Фердинанда.
Сын и наследник одного из сильнейших во всех отношениях вельмож Талига, о которых обламывали зубы не только губернаторы, но и короли. Изначально воспитан в духе «что не нравится Валмонам, должно быть убрано». Папенька готовил сына к роли главы фамилии, а что сынок процесс воспитания не замечал, так это не значит, что его (процесса) не было. Бертрам в своем наследнике уверен, достаточно вспомнить устроенную тому выволочку. Дескать, что за дела? Вы в Олларии с зимы, а Алва вышел на свободу только сейчас! И таки чем вы, любезный сын, занимались?
За спиной Валме не только папенькины деньги и авторитет, но и дуэли с летальным исходом. Он, не моргнув глазом, вызывает сразу четверых не самых слабых противников, и никого из присутствующих это не удивляет. Никто глаза не пучит и не хихикает. Валме сходу впишется в любую компанию и ни на кого не будет оглядываться. Валме может себе позволить пузо и завитушки, он достаточно уверен и в себе, и в своем положении. Если кто-то настолько слеп, что не видит капюшона и очков, это не проблемы Валме. Он накормит вас обедом, а потом повесит, если сочтет нужным. Он сам решает, кому он друг, а кому – не очень. И что и как в рамках этой дружбы делать. И что и как убирать, даже если речь идет о местном Сатане. И никаких терзаний, метаний, неоднозначностей. Какая совесть? Вы о чем? Да, разумеется, убивать короля было неприятно и в некотором смысле опасно, но это решение было оптимальным. Рвать на себе одежды и посыпать головы пеплом мы не будем. Зачем портить вещи и вне графика мыть потом голову? Ах, дорогой друг, вы прокляты? А все, кто идет с вами, умирают? Как интересно! А не выпить ли нам по этому поводу, вот впереди соответствующее местечко.
Ну и что тут общего с отпрыском хоть и древней (Гризье произошла от Остергази, если помните таких), но захудалой фамилии, свыкшимся с «собачьим» положением? Гризье готов сдохнуть, доказывая Рафаэлю или Лосю, что он не «пудель». Валме сочтет это глупостью и согласится сдохнуть исключительно в безвыходном положении и только с большой пользой для дела.
Гризье мечется между семьей, которая откровенно подла, и совестью. Валме не мечется вообще. Базиль привязывается к тем, кто видит в нем человека, а не пуделя. Марсель выбирает себе друзей сам. Друг об этом факте не осведомлен? Его проблемы. И так далее, и тому подобное.
А уж каким боком к ним обоим относится Штирлиц, я и вовсе понять не могу. При всем уважении к штандартенфюреру. Если имеется в виду умение действовать на чужой территории и под чужой личиной, то и тут Базиль и Марсель ведут себя по-разному. Марсель едет в Олларию, прекрасно зная, что он там станет делать. Базиль плывет по течению, импровизируя у каждого водопада. Он сам не знает, что отколет следующий раз, его действия импульсивны и являются следствием не разума, а чувств. Гризье талантлив и удачлив, но он не аргумент, а функция от вцепившихся в него обстоятельств. Марсель обстоятельства создает сам. Причем не только себе, но и другим.
Алан Окделл Алан Окделл
Алан достаточно сильный человек. Немного ограниченный, не стратег, не интриган, не политик, он никоим образом не склонен к самооправданием и гармонизации совести. С Ричардом его роднит черно-белое восприятие людей и возведение в абсолют королевского дружелюбия, в котором видится дружба и доверие.
Алан принимает решения сам. Да, порой ошибочные и скоропалительные, но эти ошибки совсем другой природы, чем у Дика. Если говорить о героях ОЭ, то ближе всех Алану Чарльз Давенпорт, хотя Алан, как ни странно это звучит, не столь самолюбив и обидчив. Алан любит короля, а не свою близость к королю. Он предан лично Эрнани и Талигойе, а не своему положению Повелителя Скал. Алан не честолюбив, заботится о деле, а не о своей роли в талигйоской революции и том, как это будет воспринято. Он пытается думать и понимать, причем в условиях форс-мажора, и приходит к определенным выводам, перечеркивающим очень многое из того, чем он жил раньше. И тут – бац! Все летит в тартарары. Он ошибся в Рамиро, значит, он ошибся во всех своих построениях и почти стал предателем. Для Алана убивший больного короля кэналлиец становится персонификацией его собственной почти измены, вот он и забирает его с собой в могилу.
Узнав о сдаче города Алан хотел жить и служить новому. Узнав о смерти Эрнани, он решил умереть, потому что жить стало нечем – старого не вернуть, новое оказалось неприемлемо подлым. Именно это и заставило его совершить преступление, ведь убийство раненого, не ожидающего от тебя подвоха, протягивающего тебе руку и только что спасшего тебя, минимум, от ареста это четверное убийство собственной чести.
Подумать, понять, сопоставить, даже отложить исполнение задуманного Алан не мог, хотя не будь он готов сдать город и пойти за Алвой, он бы, видимо, повел себя как Рокслей, а, возможно, и как фок Варзов. Так что я никоим образом не ставила бы Алана рядом с Ричардом и Эгмонтом.
У них разные ошибки. И разные недостатки.
Реконструкция на основе книг
Ада-Марина Улаппская, племянница Рокэ Алвы (автор Инна ЛМ)
...
Единственная из детей его сестер, живущая на континенте (четверо племянников – сыновей Инес и нар-шада Шауллаха – в Багряных землях).
Хотелось бы написать небольшой фанф про нее – и чтобы там обязательно было общение с Алвой. Сведений о ней так мало, что это будет фактически оригинальный персонаж, как и многие другие из тех, о ком известно только по приложениям.
Дочь великого герцога Улаппа Хулиана II (р. 340 г. К.С.) и Антонии-Каэтаны Алва, старшей дочери Алваро и Долорес Алва (343 – 361 гг. К.С.). Родилась в 361 г., так что ее мать, скорее всего, умерла родами, как и вторая сестра Рокэ. На 399 г. является наследной принцессой Улаппа (вся информация – из приложения к ЛП).
На год старше своего знаменитого дяди.))
Дальше открывается простор для различных вариантов биографии, поскольку о ее семейном положении ничего не сказано. Но весьма маловероятно для той эпохи, чтобы монарх (да и обычный человек тоже), овдовевший в 21 год и имеющий единственную дочь, за последующие почти 40 лет не женился снова. Следовательно, можно предположить, что у Ады-Марины есть или была мачеха, от которой на 399 г. у великого герцога либо нет выживших детей, либо есть только дочери.
Насколько хороша ее подготовка к правлению, зависит от того, были ли у нее единокровные братья-наследники и как давно они умерли, а также от предусмотрительности великого герцога: если она осталась единственной наследницей всего несколько лет тому назад, то может быть очень мало готова к своей новой роли. Если же ее с самого детства рассматривали как преемницу отца и соответственно воспитывали и обучали, то ситуация будет прямо противоположная. Между «нелюбимая и ненужная дочь, которую не удалось сплавить ни одному из заграничных женихов и которая провела всю жизнь в безвестности, но нежданно-негаданно оказалась на престоле» и «единственная надежда государства, умная, волевая и образованная, сызмальства готовившаяся стать самостоятельной правительницей» возможна масса средних вариантов.
А взойти на трон она может когда угодно после 399 г. – да хоть в тайм-лайне «Сердца зверя».
Судя по скудным сведениям о других странах Золотого договора, дочери монархов наследуют престол, только если нет наследников мужского пола (там, где у женщин вообще есть такое право): принцесса Идалия – во Флавионе, принцесса Елена – в Урготе. Их мужья становятся принцами-консортами и прав на трон не получают.
И еще есть страна – к сожалению, неизвестно, какая именно – где на рубеже 399 – 400 гг. К.С. правит женщина: Альдо, принимая в день своей коронации 24-го Осенних Молний 399 г. послов 7 стран (Дриксен, Кагета, Агария, Клавия и еще 3, в которые точно не входит Ургот), просит послов передать приветы «нашим венценосным братьям и сестре». Это может быть Клавия, Газарея, Кир-Риак или Йерна.
В тексте книг Улапп упоминается очень редко, но он должен во многом походить на чаще встречающуюся Ардору: сходное географическое положение, климат более теплый, чем у северного соседа, и, в отличие от ардорского, частью морской, частью умеренно континентальный, близкий к югу Придды; экономика в значительной степени связана с морем, хотя, возможно, меньше, чем у Ардоры (береговая линия вдвое короче) – рыболовство, торговля, кораблестроение (в ШС агенты Фридриха говорили в эйнрехтском трактире, что дриксенские негоцианты, потерявшие свои корабли и позиции на рынке, «теперь ардорам, улаппам, флавионам не соперники»); государственная религия – эгидианство; дружественные отношения с Талигом в целом и, очевидно, еще и отдельно с Кэналлоа.
Кстати, интересно – когда на престол взойдет Ада-Марина, близкая родственница кэналлийского соберано, не сделают ли мориски исключение для улаппских кораблей на проход через Астраповы врата? Это было бы логично, раз в каноне сказано, что они высоко чтут родство даже отдаленных степеней – и очень выгодно для Улаппа.
Почти половина границы с Талигом проходит по реке Виборе в ее нижнем течении, между Приддой и Эпинэ; судя по всему, это экономически развитые и густонаселенные места. Наверняка река активно используется для судоходства, которое регулируется какими-то международными правилами, раз она пограничная. Есть ли через нее мосты для удобства перехода границы (тем более что обе страны давным-давно в хороших отношениях друг с другом), или она чересчур широка, чтобы можно было построить мост?
На дипломатических мероприятиях в Олларии посол Улаппа обычно держится заодно с послами Ардоры и Норуэга (три эгидианские страны).
Улапп активно торгует с Талигом, в том числе поставляет военное снаряжение; улаппские, также как и ардорские, наемники служит в талигойской армии.
Читатели о персонажах (моя субъективная подборка)
Про Робера Эпинэ
Atandakil
...И опять о нерешительном, плывущем по течению Эпине…
Вы спросите, что такое персонаж решительный, действующий всегда и всюду? Отвечу – тот, кто стреляет с бедра. Есть целая эстетика и культура, посвященная стрельбе с бедра, появилась она не вчера и исчезнет не завтра.
Как сделать так, чтобы тот, кто стреляет с бедра, не ошибся? Остальных персонажей нужно раскрасить в черный и белый цвета. Тогда тот, кто стреляет с бедра по черным и не стреляет по белым – положительный, решительный и крутой. Тот, кто стреляет с бедра по белым – отрицательный, но все равно решительный и крутой. В конце тот, кто стреляет по белым, должен завалить того, кто стреляет по черным – тогда книга хорошая и правильная, и персонажи в ней – правильные и хорошие.
(Может, пресловутые объективные критерии именно в этом состоят? Правила стрельбы плюс правила раскраски?)
А что делать с ситуацией или книгой, в которой есть не только черные и белые, герой, а подчас, и читатель не оснащены объективными фотометрическими критериями, а кроме стрельбы с бедра у героев есть и другие виды деятельности? Правильно, вздохнуть и назвать героя мямлей, плывущим по течению. И вернуться к чтению книги о стрельбе с бедра.
Помнится, в детстве я с сомнением, но без особенно глубоких раздумий воспринял приснопамятный эпизод, тот, который все, пожалуй, помнят – «Я тебя породил – я тебя и убью!» - и бабах с бедра в середину лба. А теперь думаю – может тот, кто смотрит на человека и видит не мишень нужного окраса, а своего ребенка, которого сам кормил с ложечки, ночами носил его на руках, когда у него животик болел, помогал ему делать первый шаг, радовался его первому слову, водил его за ручку гулять – может он и есть человек? А тот, который с бедра пуляет – и не человек вовсе, а нежить, раскрашенный в нужный цвет болванчик?
Пусть приключениям раскрашенных болванчиков, пуляющих друг в друга, радуются дети, оставив взрослым знание о том, что есть на свете готовность к самопожертвованию, осознание трудности и мучительности выбора, умение этот выбор сделать, а иногда – от него отказаться, верность чести и долгу и отказ от верности ради чести и долга, мужество не уступать и мужество уступить, а еще – знание того, что действие никогда и ни при каких обстоятельствах не бывает самоценным…
tigrjonok
...ОЭшное. Про Робера
В одной дискуссии опять обсуждали Робера, и пришла мне в голову интересная мысля
Фандомное (не всех, но многих) отношение к Роберу мне напоминает русское отношение к мужикам, которые пытаются вылечиться от алкоголизма, но у них не сразу получается. Мол, как ты, сволочь, смеешь пытаться что-то сделать со своими проблемами? Ну вот раз попробовал, не получилось, так что ж ты снова, урод, пытаешь, вместо того, чтоб спокойно спиваться? 
Это, конечно, ОЧЕНЬ грубая аналогия, но, в принципе, довольно близкая, ведь Робер в цикле – единственный персонаж, который меняет сторону, разрывает круг предопределенности «от рождения». Причем весь процесс смены сторон мы наблюдаем воочию (черт, я, кажется, начинаю понимать, почему фандому ГП так нравится слили. Потому что если это не слили, то это вот такой роберовский вариант, другого-то не дано 
). Более того, это процесс в исполнении человека, который, мягко говоря, звезд с неба не хватает. Он не идиот, но и далеко не уникум, как многие (слишком многие, кстати 
) другие товарищи. Обычный средний человек, с очень сложной проблемой, которую он пытается решить своими обычными мозгами и своей обычной волей. Но при этом почему-то, скотина, не ломается, не машет на все рукой, не спивается, не самоубивается, не сбегает и вообще регулярно падает, но встает и идет дальше. Страшная картинка-то, да? 
"> Ладно, оставим пока страшное. Лучше про Робера.
Собственно, что мы имеем? 25-тилетний балбес, с обычными, как я уже говорила, мозгами, со средним кругозором, без приличных навыков дедуктивного или индуктивного мышления и не особо хорошо разбирающийся в людях, как в силу недостатка жизненного опыта, так и в силу общей душевной чистоты, ведь людям все-таки свойственно проецироваться =)) Этот «балбес» мало того, что теряет отца и братьев, цель и смысл жизни, дом и мать, положение в обществе и перспективы на карьеру – то есть, по сути, ВСЕ, он еще и торчит после ВСЕГО ЭТОГО в Агарисе, вешаясь от безделья. А от безделья, кстати, мозги деградируют довольно сильно. Вообще понятие застоя есть только в советской истории 
В жизни его нет, в жизни есть либо прогресс, либо регресс. Так что сидит Робер в Агарисе и медленно, но верно тупеет от безделья, снижаясь даже с того уровня, который имел в 25 лет при чине теньента и конфетно-тепличном детстве при любящих родителях. В принципе, там, по-моему, еще в КНК заметно, как с начала кагетской кампании к Роберу медленно, но верно возвращается способность соображать и анализировать. То, что она возвращается, а не возникает, кмк, очевидно – то, что у него «возникает», возникает куда медленнее. И тут же, кстати (и в начале ОВДВ) просыпается вместе с остальной доступной ему умственной деятельностью и то, что, пожалуй, тривиальным уже не назовешь. Во-1, у Робера очень хорошее воображение. Он видит долину Биры, а «варастийские села после пожара» – нет. Казалось бы, хорошая возможность уйти от неприятной мысли, но нет. Роберу даже не нужно себя в эти неприятные мысли специально загонять, он просто помнит, помнит, как бы больно ни было. Во-2, Робер очень самокритичен. Очень. До жуткой, страшной, саморазрушительной мысли о том, что всю свою жизнь он пустил коту под хвост зря (это ж какой стресс для психики при том положении, в котором он находится!) он додумывается всего в два приема. Рекорд для закрытых помещений 
Додумывается и впадает в депрессию – ну, оно и понятно. Опять же, звезд с неба не хватает. Но ведь он от этой мысли и не бежит! И, кстати, у него даже мысли не возникает, что во всем виноват кто-то. То есть дед-то у него, конечно, виноват, но в первую очередь виноват сам Робер, ибо нефиг.. ну и далее везде. Опять же, неслабая такая мысль-то! А возможность обвинить кого-то, а себя оправдать – вот она, даже далеко ходить не надо, но нет. И с этим искушением он справляется И вот в этом состоянии раздрая - жизнь сломана ни за что, и с жизнью надо что-то делать, а что – непонятно, - Робер попадает в Эпинэ. Тут уже начинаются сложности, потому что настал тот момент, когда надо не только понимать, но и делать. Припыли. Потому что со своей самокритичность и гиперотвественность Робер попадает в клинч. И не убегает впереди своего визга (хотя мог бы, на самом деле), потому что «Я-то убегу, а с ними что будет?». Ошибка ли это? Ой, вряд ли. Потому что, действительно, а с ними что будет? И что будет с Эпинэ? Робер становится в позицию лидера, но он к этой позиции не готов так, что прям зубы сводит. Он не умеет распределять ответственность (как, впрочем, и большинство людей, таким вещам учиться надо, а он ведь только теньент). Да-да, про звезды все помнят? Ну не хватает он их, что ж тут делать-то? Тем не менее, поначалу он вполне справляется и с этой ролью (я уже устала восхищаться 
). С ошибками, конечно, с проблемами и терзаниями (и что в этом, простите, плохого, он же обычный человек? 
), но он вымучивает более или менее приличный план (и даже умудряется в процессе схватить Штанцлера, то есть худо-бедно разматывает пусть незамысловатый, но все-таки клубок). Но тут явился Альдо и начался конфликт интересов. Еще раз приплыли. Мягкий, сострадательный и добрый Робер начинает совершать ошибку за ошибкой. Он не ставит на место… э-э-э как там звали типа, который обходной отряд повел? Ну вот того самого. Ошибка? Ошибка, еще какая! Но звезды с неба – это не для обычного Робера, он просто учится, и он – естественно! – совершает ошибки. Но больше он такой ошибки не сделает, кстати. Процесс идет, но это именно процесс, а не раз – и в дамки Восстание, война, «победа», Альдо – Робер плюнул и плывет по течению, у него, похоже, все силы ушли на то, чтобы справиться с ситуацией «до появления Альдо». Сложная ли она была? Для обычного человека – да, ну так Робер и есть обычный человек, никаких фанфар. Но у эшафота Робер, который по-прежнему все понимает… С этим, кстати, у него проблем уже нет, и это очень примечательно. Чем дальше он увязает, тем оно больнее, тем больше накапливается причин чувствовать себя виноватым, тем больше давление на психику самолюбивой по природе скотинки под названием человек. И тем больше причин для депрессии, из которой Робер еще до конца не выполз даже к концу СВС. Но ни разу Робер не поддается искушению переложить ответственность на кого-то другого. Зато у него другая проблема начинается, он себя уже и за землетрясение в Чили чувствует виноватым Думаю, с этим ему еще придется разбираться, но до этого мы пока не дошли. В общем, у эшафота Робер взбрыкивает, потому что дело дошло до некоего предела. Но тут Альдо выступает на тему «Дикона туда поставлю». Серьезно ли он или знает, как Робер отреагирует? Черт его знает, да это и не суть. Робер все равно получает очередной конфликт интересов, потому что его (его-его ) любимую няшечку надо защитить. Тут тоже вылезает проблема Робера и как лидера, и как человека, и это тоже проблема из числа тех, которым надо учиться, а он пока не научился. Нельзя никого спасти от самого себя и нельзя спасти кого-то вопреки его воле. Право отвечать за свои поступки – это вообще святое дело, а Робер, как, впрочем, многие сильные люди (а Робер ведь, несмотря на свою обычность, очень сильный человек, или, вернее, стал очень сильным человеком, иначе он не дошел бы до этой черты такого сложного учения), полагает, что в силу своей, простите, силы, он должен всех защищать. Должен-то должен, только защита защите рознь. Сильные и жесткие, такие как Ли или Рокэ, бросят в воду и будут смотреть как ты «учишься плавать», и спасут только если совсем уж тонуть будешь. И это тоже – защита. Научить! Сильные и мягкие будут водить за ручку подальше от берега, ибо опасно. Вариант защиты, конечно. Правда, толку от этого никакого, кроме вреда, ну что ж поделать-то, если этому сильному и мягкому никто не удосужился вовремя дать по мозгам. Быть жестоким, если ты по натуре не полная скотина – это сложная наука, а Робер, само собой, не научился. Процесс пошел. До сих пор идет, а уж сколько он шишек в оном процессе набил – это ни в сказке сказать, ни пером описать =)) И это именно процесс, и он идет, хоть и очень медленно, но это сложная наука, тем более для обычного (и доброго) человека. Собственно говоря, вот этот процесс обучения жестокости у Робера идет до сих пор, и что-то у него уже даже получается. Казнь мальчишки в ИГ; Дору я не беру, потому что там выступил Рокэ, но сдается мне, что этот случай, пусть Робер и не сам принял решение, очень ему помог в процессе обучения, за что Рокэ спасибо; решение отбить Алву (а ведь цивильников Робер все равно жалеет, бедный), пусть отбивать и не пришлось, но сам факт принятия решения – это тоже веха. Но, в принципе, ладно, Абвении с вехами, потому что вопрос в том, что, собственно, Робер делает, кроме того, что просто ангстится? Если я правильно помню, это основная претензия к Иноходцу. Мол, страдает много, но сидит на попе ровно. Сидит Робер здорово, все бы так сидели Итак. Робер, являясь ПМ, вообще-то, умудряется растаскивать мародеров (понятно, что не один, но раз это заметили жители Олларии, явно действовал и мелькал он там много), вообще исполняет обязанности коменданта (лес на починку моста почему-то нужен ему, а не коменданту Олларии), находит где-то деньги на жалование солдатам (почему на эту тему голова болит у Робера, а не у Альдо?), исполняет свои прямые обязанности (к Халлорану, я так понимаю, он не в первый раз на учения ездил, да и не только к Халлорану), постоянно переписывается с Рудольфом и не факт, что с ним одним (о том, что на Олларию натравят кенналийцев, Робер явно не от Альдо узнает, не ему же он обещал «сохранить город до подхода Дорака»), вообще "заметает следы". Наверное, это не все, это просто то, что есть прямым текстом. Вообще, Робер на такие мелочи как действия, обычные тривиальные действия по обеспечению ежедневного функционирования города, внимания не обращает, у него же ангст, депрессия и прочие невротические прелести. Не до мостов и мародеров, поймал и поймал "> Но в сухом остатке додействовался он до того, что сколотил вокруг себя команду, готовую за него лечь костьми вотпрямщас. Такое с воздуха не падает, и от ангстовых терзаний, тем более молчаливых (это мы слышим, а они-то нет) не вырастает. В общем, от теньента, который, может, что-то и понимает, но способен только роту вести в атаку или уводить в приличном строю с поля боя, Робер к СВС прошел путь до крепкого (хоть и не без багов, потому что путь-то еще не до конца пройден) лидера, умеющего эффективно защищать своих людей, умеющего заставить себе подчиняться и способного быстро придумать и осуществить комбинацию с проверкой свидетельских показаний. Не хило так бездействовал, в общем ">
Я тут на трех страницах распиналась, а зачем, сама не знаю
Тут, наверное, должен следовать какой-то вывод, но вывода у меня не получается, потому что ничего, кроме уже сказанного в начале, я сказать не могу Робер – обычный человек, не самый умный, хоть и не тупица, конечно, без особых, в глаза бросающихся талантов, хоть и не бездарь, не то чтобы с запредельно сильной волей, но способный не сломаться под градом очень серьезных психологических ударов. В общем, обычный человек, который просто идет вперед, хотя ему и больно, и который просто ошибается, потому что без ошибок не бывает роста. И мне как-то трудно воспринять мысль, что это не достойно уважения
Про Ричарда Окделла
Atandakil
...Ну, куда же без него...
Читая «Отблески Этерны» и обсуждения этого цикла на различных ресурсах, я часто задумываюсь о некоторых мнениях и оценках личности пресловутого Ричарда Окделла, который для иных читателей из Повелителя Скал уже превратился в Повелителя Дум.
Нет, я ни в коем случае не хочу здесь и сейчас всерьез обсуждать анекдотические представления о Дике, как о главном герое цикла, вокруг которого вертится вся Кэртиана, центре действия, няшечке и умничке, безвинно гонимом злым и бессердечным автором и прочими не менее злыми и бессердечными жителями как Кэртианы, так и Земли. В моем представлении разговор на подобную тему равносилен серьезному обсуждению пейринга бозона Хиггса с античастицами Дьявола, функциональных взаимосвязей извержения Эйяфьядляйокудля с современной женской модой, объективных критериев и прочих нейтронно-экзистенциальных трансгуманизмов, то есть занятию, которым следует предаваться не мне и не здесь.
А вот часто встречающуюся точку зрения на Дика как на славного, неплохого, в общем, паренька, у нас на глазах превращающегося в мелкотравчатого гаденыша, я бы хотел обдумать посерьезнее…
Дело в том, что такое представление об эволюции личности герцога Окделла встречается довольно часто и обосновывается глубоко и серьезно. В результате некоторые из тех, кто придерживается такого мнения, сомневаются в жизненности и правдоподобии произошедшей с Диком трансформации, то считая этот образ неудачным, то строя логические конструкции, объясняющие глубокие изменения его личности влиянием потусторонних сил. Другие же достаточно обоснованно напоминают, что эволюция этой личности вполне могла протекать без сверхъестественных воздействий – в конце концов, образцовые добрые и славные ребята, не имевшие никаких видимых отклонений в поведении, превращались в образцовых шарфюреров за куда меньший промежуток времени, чем был отведен Повелителю Скал.
А вот меня при всем этом упорно гложет червячок сомнения. Вернее, не червячок, а червячки, а самый большой из них – это даже не червячок, а целое гнездо опарышей, которое я усмотрел в глубине личности Окделла еще при первом прочтении первых же глав «Красного на красном» и продолжаю видеть при всех последующих прочтениях. И поселилось это гнездо в нашем герое, как мне представляется, по двум взаимосвязанным причинам – чувстве собственной исключительности и уверенности в том, что весь мир вокруг должен Повелителю Скал, причем должен без взаимности.
В этом смысле характерны оттенки и детали пребывания Дика в Лаик. Юноша прибыл в школу с глубокой и поддерживаемой своим окружением уверенностью, что все вокруг – враги. Интересно то, что, впоследствии, узнав на практике ошибочность этой шизоидной картины, он не сделал из этого никаких серьезных выводов, но речь сейчас не об этом. Речь о том, что, многократно уверяя себя том, что исключительная привилегия на обладание Честью и прочими моральными красотами принадлежит лишь ему и ему подобным, он, тем не менее, начинает пребывание в Лаик с того, что приносит присягу, заведомо не собираясь ее выполнять. У него, конечно, готово оправдание для этого, в общем-то, неприглядного поступка, но показательно, что себя он простить уже сейчас готов, а своих обязанностей и долгов по отношению к окружающему миру признавать явно не собирается.
Сама по себе заведомо лживая присяга, возможно, ни о чем особо серьезном не говорит. В конце концов, иная цель подчас оправдывает иные средства, и мы вполне можем найти примеры в жизни, да и в книге, того, как другие из благородных побуждений поступают аналогичным образом. Да и присяга, в конце концов, подчас действительна, лишь пока совместима с честью, долгом, совестью и моралью… Вопрос лишь в том, какие благородные побуждения двигали Диком в этот момент, и на какой алтарь он был готов положить свою честь. Этот вопрос, увы, повисает в воздухе, ибо никаких благородных целей не наблюдается.
Характерной (и весьма) для личности герцога Окделла представляется его реакция на эпизод со Старой галереей. Далеко не каждому из нас доведется в жизни попасть в ситуацию, в которой несколько человек, не связанных с нами узами родства или тесной дружбы, рискнут репутацией, карьерой и многим иным только лишь для того, чтобы спасти нас от заведомо ложных обвинений. (А может, и не заведомо? Ведь не каждый из тех, кто прикрыл тогда Дика, имел основания точно знать, что Окделл не при чем!). Собственную реакцию на такой поступок окружающих, думаю, каждый может себе представить. А какова реакция Дика? Увы, но, если разобраться, оттенок благодарности, конечно, присутствует, но в целом действия тех, кто его спас, он воспринимает как должное. Ему должны, и этим все сказано. Конечно, свой долг по отношению к Повелителю Скал совершенно чужие ему Катершванцы, Сэ и прочие Куньо исполнили, молодцы, ребята, и все на этом. Надо будет – еще исполнят. Им положено.
A propos, а каков наш долг по отношению к ним? Ах, да, надо бы как-нибудь подарок бы послать, да вот, забыл, и Леворукий с ними…
Далее, Лаик благополучно проехали; некоторые из окружающих поддались, чтобы гонимого Дика поставили не на то место, которого он заслуживал, а на более высокое, на которое поставить, видимо, были должны, но тут уже и чувство благодарности тем, кто чем-то ради него жертвовал, у него не шевельнулось. К кошкам благодарность – нам же должны…
Итак, наступает день святого Фабиана, а окружающие отнюдь не спешат исполнить свой долг по отношению к Повелителю. Ариго ему должны – но уклоняются от исполнения долга, выбирая в оруженосцы не его. Килеан ему должен – и тоже долгов не платит. Прочие всякие безымянные (людям Чести имена этих самых прочих, помнится, без надобности) тоже не спешат выполнять свои обязанности. Вскипает помаленьку наш разум, возмущенный подобным пренебрежением, и тут на сцену выступает экзистенциальный враг, убийца отца и воплощение Зла… И мы воспринимаем как должное то, что он нас спасает от гражданской смерти (а ничем другим ожидавшее Дика возвращение в Надор и пожизненное сидение там под крылом любящей маменьки назвать нельзя). К тому же, благородные эры, оруженосец Первого маршала поважнее, чем оруженосец всяких не желающих долги платить Килеанов!
И вот попадает Дик в оруженосцы к герцогу Алве – и такое начинается… Право, подчас забавно читать списки предъявляемых к герцогу Алва претензий относительно того, что именно им было не додано Дику. И недоучивал, мол, Первый маршал своего оруженосца, и недолюбливал, и недоопекал, и недовоспитал... Самые снисходительные, надо отдать им должное, при этом брали на себя неблагодарный труд по защите недоучившего и недолюбившего Алвы, прося окружающих обратить внимание на смягчающие обстоятельства – мол, неопытен был Первый маршал, не умел обращаться со свалившимся ему на голову сокровищем, был, мол, Дик у Алвы первым, а доселе у соберано еще никого не было… Словом, не исполнял Алва своего долга, виновен, но заслуживает снисхождения по малоопытности и легкомыслию…
При этом как-то незаметно выпадают из рассмотрения некоторые мелочи. Например, часто забывалось то, что, каковы бы не были мотивы Алвы, но он, повторюсь, взяв Окделла в оруженосцы в день святого Фабиана, фактически спас юношу от гражданской смерти. Игнорировалось то, что незаметная, ненавязчивая опека Алвы (опять же, независимо от мотивов соберано) неоднократно спасала жизнь самому Дику, причем сам Алва для спасения Дика был готов пожертвовать немалым. Обвинители (и снисходительные адвокаты) Первого маршала не видели и не хотели видеть того, что рядом с Алвой Дик учился фехтовать и воевать, размышлять и понимать, читать книги, в конце концов, а похоже, что прочитано им за эти недолгие месяцы было больше, нежели за всю предыдущую (да и последующую) жизнь. И при этом за спасение Дика и от прозябания в Надоре, и от гибели сам Алва ничего не просил, тем более, не требовал – ни службы, ни преданности, ни даже благодарности. В сущности, взяв Дика под свое крыло, он предоставил юноше полную свободу, ухитряясь при этом защищать его от его же собственных ошибок. Но иным критикам этого мало. Не выполнял Алва своих обязанностей по отношению к Дику – и все тут…
Я не буду разбираться в вопросе, какие именно обязанности по отношению к своему эру в это время выполнял и какие свои долги ему платил сам Дик. Я только замечу, что, спроси мы Ричарда Окделла о его взаимоотношениях с Алвой в бытность его оруженосцем, даже Дик постеснялся бы огласить весь приведенный перечень, ограничившись лишь жалобой на то, что ему просто недодавали. Вопрос о том, что же именно он сам дал, какие доги оплатил и какие обязанности исполнил, нашему герою просто не приходил в голову. В его глазах, похоже, хорошее отношение к своему господину – уже достаточная награда за труды последнего.
Так что здесь приходится констатировать забавную аберрацию. Мало того, что и во взаимоотношениях с Рокэ Алвой Окделл постоянно помнит о своих правах и чужих обязанностях и пребывает в уверенности, что ему обязаны все и всем, он же не должен никому и ничего, но этой своей уверенностью он ухитряется заразить кое-кого из читателей…
Я не буду развивать дальше рассмотрение всяческих аналогичных примеров, потому что, на мой взгляд, вывод уже напрашивается однозначный – с первых страниц книги перед нами предстает морально ущербная личность, как я говорил выше, уверенная в собственной исключительности и в том, что все окружающие обязаны удовлетворять ее (этой самой личности) запросы и нужды.
Причины ущербности можно обсуждать, хотя они более или менее ясны – не слишком обремененный интеллектуальным багажом папенька, деливший время между письменным столом, трудолюбиво украшенным снизу художественной резьбой, и лесничихой Дженни, маменька, дрессирующая сына в представлении о его Высокой Миссии и сдувающая с чада пылинки (похоже, подзатыльниками), общая тошнорвотная атмосфера дома, за пределами которого мы ничего не знаем и знать не хотим, кроме того, чему нас учат маменька и отец Маттео… Тут многое можно сказать, но главное – не в корнях, а в плодах. А плоды – ядовитые.
Окделлу оставалось только выйти из-под гнета обстоятельств, мешающих взыскивать с окружающих долги в полном объеме, немного освоиться с новыми возможностями, привыкнуть к ним – и потенциал личности раскрылся во всей красе. Теперь можно уже не бурчать в уголке по поводу того, что кто-то не платит Повелителю тем, что Повелителю угодно взыскать с нерадивого (защитой, услужением, любовью, наконец), а прямо и непосредственно востребовать долг. А при отказе – карать виновного. Или виновную – кинжалом.
URL записиВера Камша о своих героях
Чарльз Давенпорт — внешность
...
Давенпорт среднего роста, коренастый, плечистый. Темно-русые волосы, была б золотинка или рыжина - сошел бы за шатена. Обычное лицо, не красивое, не некрасивое, но очень мужское - внушительная челюсть, "бычья" шея. Должна быть хорошая улыбка. Примерно так.
"Камень оттолкновения, породивший обвал по имени Валентин Придд"
...
Поболтали со старым знакомым.
Интересно, кто-нибудь еще догадается, кто в определенном смысле был прототипом полковника Заразы и какова была история отношений двух героев, обернувшаяся в мире Кэртианы историей отношений Валентина и Арно? Человек начал читать ОЭ недавно, зато он давно знает меня. Назвал сразу.
UPD Не догадались.
Были высказанны версии:
- "Кто-то времён Наполеона"
- "История из фильма "Служили два товарища"
- "Анжелика и Жофрей де Пейрак"
-
А на самом деле вот он, камень оттолкновения, породивший обвал по имени Валентин Придд
читать дальше
Прототип Валтазара
...
Меня похвалили за Валтазара. Спасибо, конечно, но совесть требует признаться, что оный Валтазар не есть плод моей "оригинальной и безграничной фантазии", а имеет самого настоящего протипа. И не в каком-нибудь средневековье, а в наиновейшей истории.
Поведал мне сию драму один знакомый, большой спец по питерскому политическому кишению. Произошла она лет 15 назад. Товарищи из Северной Кореи решили сделать подарок коллегам по борьбе из тонущей в капитализме России и передали с гостившим у них товарищем из Питера четыре огромные фарфоровые вазы. Гостю так эти вазы понравились, что он смог расстаться только с одной, предназначенной его непосредственному шефу, а остальные упер к себе на дачу и там на них любовался. Спустя какое-то время один из неполучивших свою вазу борцов за народное дело столкнулся с корейскими товарищами и те его спросили, понравился ли подарок.
- Какой подарок? - Удивился борец за народное дело. - Знать об этом не знаю.
- Как не знаете?! - Удивились корейские товарищи. - Мы передали вам с питерским товарищем вазу. Большую, краивую и идеологически выдержанную.
- Безобразие! - Сказал борец за народное дело. Вернувшись на родину, он связался с Питером на предмет подарочка, но прототип ушел в несознанку.
- Ах так! - сказал борец за народное дело и послал в Питер страшных боевиков.
Боевики приехали, узнали у товарищей прототипа про дачку и про вазы, нагрянули и отобрали. Кажется, не били, а если и били, то легко. Ходили слухи, что у прототипа на этой почве прихватило сердечко, но он выжил и продолжил борьбу. Вазы же доставили по назначению. Столичный борец за народное дело был человеком честным и второй сувенир отдал тому, кому тот изначально и предназначался. А вы говорите фэнтези...
Ниже — дано по интервью ВВК на Мире Фантастики от 13. 01. 2009
Катарина Ариго (Оллар)
Катарина Ариго (Оллар)
В земной истории есть, как минимум, две дамы, сумевшие, не пытаясь стать мужчинами, сделать больше любого мужчины. Главное, подвести подходящих для намеченного дела джентльменов в нужное время к нужным выводам. Дабы они уподобились этим господам:
- А зачем же было самой-то трудиться?
- Разрешите мне, мессир, - вскричал радостно кот, вскакивая.
- Да сиди ты, - буркнул Азазелло, вставая, - я сам сейчас съезжу...
Ричард ОкделлРичард Окделл
Разговор начался с Окделла. С того, что на него повлияло - «серьёзней остальных факторов: воспитание в опальной семье, личные качества, которые не зависят от окружающего мира, соответствующие знакомства и друзья или банальная судьба».
Неоднократно поминаемый мною Ларошфуко заметил, что все недостатки поддаются исправлению кроме слабости характера. Почему в одной семье, в одних условиях вырастают люди, как сильные, так и слабые, я не знаю. Единственный известный мне относительно удовлетворительный ответ на этот вопрос дает классическая астрология. Там это увязывается с влиянием планет и расположением их в соответствующих знаках. Я не настолько компетентна, чтобы с этим соглашаться или опровергать. Просто ИМХО надо помнить, что люди делятся на сильных, способных думать своей головой, не прятать голову в песок и идти своей дорогой и слабых, попадающих под чужое влияние и склонных к самооправданию. Само по себе это не хорошо и не плохо. Это объективная реальность. С сильными проще - от них знаешь, чего ждать. Слабые преподносят сюрпризы. Они с героями могут быть героями, а с подлецами – подлецами.
Мальчик из хорошей семьи связался с хулиганьем и ворьем не потому, что ему хочется воровать или безобразничать, а потому что не мог сказать приятелям «нет» и уйти. Девушка вышла замуж за того, кого не любит, потому что не смогла противостоять чужому напору. Честный по существу чиновник поддался на давление начальства или посетителя и совершил должностное преступление. Все это от слабости характера, а не со зла. Часто такие люди ответственность за свой выбор переносят на других. И, между прочим, в некоторых случаях это правильно. Яго, по меньшей мере, соучастник Отелло, а Штанцлер, Катарина и Альдо - Окделла. Куда хуже, когда в виновные записывают не подстрекателей и манипуляторов, а тех, кому причинено зло. Вот тут уж, как говорится, клейма ставить негде.
... Как героя я Ричарда вполне себе долюбливаю - он получился именно таким, каким должен. И никаких резких поворотов в его развитии (не путать с поворотами в биографии, но тут уж время такое, всех переворачивает) нет. Все звоночки звенят уже в КнК. Другое дело, что люди такого типа ( очень распространенного, как в реале, так и в Сети), не являясь по сути злодеями, проявляют свои не самые достойные качества только в определенных условиях. Отошли юного Окделла в Торку, поставь его в однозначную черно-белую ситуацию, когда «не надо думать, с нами тот, кто думает за нас», он остался бы «добрым малым», дослужился до полковника и ушел в отставку генералом. А вот в сложной, многозначной ситуации, когда надо думать своей головой и отвечать за свои поступки юноша пошел по линии наименьшего сопротивления. Умение переваливать с больной головы на здоровую вещь комфортная, но сильно способствующая моральной деградации. А что, вам никогда не попадались люди, сделавшие по глупости или слабоволию гадость, а потом обидевшиеся смертельно на тех, кому эта гадость была сделана? Если не попадались, будьте бдительны!
... Автор (в данном случае я), рассказывает историю героя (в данном случае Р.Окделла) так, как считает нужным. Да, это нарушение канонов фэнтези, согласно которым юный герой должен идти вперед и вверх к своему поединку с Самым-Главным-Супостатом. Ну и что? Оперы в свое время тоже писали на сюжет «Все умерли», потом Чайковскому по его собственном признанию надоели эфиопские принцессы и он написал про Татьяну, которая не умерла. И ничего…
У меня нет мании величия, и я знаю, кто я, а кто – Чайковский, но мне тоже не хочется раз за разом возвращаться к эфиопским принцессам. Я с большим уважением отношусь к сюжету взросления, становления, преодоления, но есть и другие варианты. В реале Ричарды Окделлы встречаются чаще Сандеров Тагэре, так почему бы не отдать им должное? Не показать такого героя? Я и показала. И, судя по реакции, поступила совершенно правильно.
А свет невыигрышный не от ситуаций, а от поведения в оных. Так как в каждой ситуации можно вести себя по-разному.
Был уверен, что Суза-Муза - Паоло. Мысль взять вину на себя была?
Понимал, что занял в рейтинге чужое место, потому что противник ему поддался. Мог отказаться? .
Понимал, что присягает убийце отца. Мог отказаться?
Понимал, что живет за счет врага. Сам Штанцлер объяснял, что это нехорошо. Мог сократить расходы?
Обещал Оскру Феншо передать его последние слова Катарине. Мог передать?
Мог попытаться заслонить означенного друга Феншо собой или встать рядом?
Мог встать рядом с Робером или хотя бы помочь ему подняться без приказа Алвы?
Прекрасно понимал (вначале), что не заслуживает ордена. Мог отказаться?
Очень жалел сестру. И уехал из Надора, хлопнув дверью, в разгар скандала, оставив эту самую сестру с астмой, мертвой лошадью и матерью. Честно и искренне собираясь ее забрать. Потом… Но потом письмо не выходило, то есть не выходило, если во главу угла ставить отношение с Катари, а не судьбу Айрис. А с Айрис… Вот приедет к концу лета эр Рокэ… Мог остаться с Айрис и принять удар на себя? Мог увезти ее, как брат и глава Дома? Мог хотя бы сразу поехать добиваться аудиенции?
Если смотреть глазами Дика то все выглядит вполне естественно, понятно, объяснимо и даже благородно. А если посмотреть на это глазами другого человека? Хотя бы однокашника, место которого в списке занял Ричард? Или Феншо, который надеялся на исполнение своей последней просьбы?
Это первые две книги. И тот самый герой, которого, по мнению некоторых читателей, после ОВДВ «подменили», сделали мальчиком для битья. Следовательно, тут он правильный? Так и надо? Но тогда и претензий на предмет вселения в дом эра и возмущения ворами-кэналлийцами, сведшими коней, быть не должно.
Еще раз повторяю. Я Дика не ненавижу и не показываю в каком-то свете, я его показываю таким, каков он, именно он (а не Люк Скайуокер или Ранд) есть. И в ситуации я его ставлю не «как будто специально», а специально. На то и автор, чтобы ставить героя в ситуации. Если герой в этих ситуациях не нравится, значит, я своего добилась.
... Если под «исправлением» подразумевается, может ли подобный человек (спойлеров не будет!) вести себя так, как ведут себя люди, традиционно называемые порядочными, то да, может. Если подразумевается, что подобный человек будет это делать, исходя из четкого ВНУТРЕННЕГО понимания и убежденности, увы, нет.
Попробую притянуть за уши условно медицинский пример. Итак мы имеем аллергика. Он может казаться себе и другим здоровым, если находится вне зоны действия аллергена или принимая противоаллергийные препараты. Если аллергена будет немного и аллерген не зловредный, будет у человека сенная лихорадка или крапивница, которая неприятна, но не опасна, и которую и сам больной и, особенно, окружение, не будет принимать всерьез. Ну носом шмыгает, ну, чешется, беды-то! Но в один непрекрасный день экологическая обстановка изменится, человек что-нибудь съест – бац! Отек Квинке или астматический приступ. И без «скорой» уже не обойтись.
Так и тут. Есть человек. Симпатичный, искренний, не злой, не подлый, не подколодный, склонный к восторженности и витанию в облаках. Пока экологическая обстановка в порядке, не отличишь от здорового. Если обстановка не очень, но есть препараты (друг, родственник, возлюбленный, начальник, которые возьмут на себя функцию совести и морального ограничителя) все в порядке. Если обстановка в целом неплохая, но чуть-чуть аллергенов в воздухе носится, милый человек будет чихать и чесаться, то есть совершать не самые лучшие поступки (или не совершать самых лучших), но ведь не преступление! Он все равно будет оставаться милым и романтичным, пока не зашкалит ПДК. И тогда все удивятся, а больше всех добрые люди со склонностью к усыновлению.
Я тут несколькими постами раньше перечислила ряд ситуаций, которые указывают на эту самую моральную аллергию, и сразу же расстроила одного доброго человека (не в трактовке Иешуа Га-Ноцри, а в самом деле доброго), который начал объяснять, что это, дескать, слишком высокая планка. Что ряд поступков из этого списка нельзя ставить в вину, не заметив (а не замечать и пропускать, когда идет речь о подзащитных у защитников подобных юношей это уже традиция) отсутствия в списке проигранного отцовского кольца, отравленного эра, нарушения приказа и присяги, снобизма, злопамятности и т.д. То есть упоминание «чихания» это рпиддирки и завышенная планка. Неупоминание аппендицита, близорукости и ревматизма это все в порядке.
Но беда и опасность в том, что к отеку квинке идут именно через чихание.
Снобизм, азарт, обидчивость, неопытность, злопамятность, даже способность пойти на убийство и нарушить присягу само по себе не говорит о том, что данный человек, оказавшись среди кошек, ромашек и апельсинов без фенкарола примется чихать и истекать слезами.
Приведенный список в комплексе говорит именно об этом.
Иногда бывает, что аллергия проходит сама по себе. Случаев, когда «сама рассосалась» моральная аллергия лично я не видела, хотя наблюдала и наблюдаю ее регулярно. Исчезновение симптомов возможно. Если меняется аллергенная ситуация или рядом с объектом появляется человек-препарат.
"Он отнюдь не скот. Просто обычный случай (вы уж меня извините) замедленного развития. Умственно и эмоционально он все еще пятнадцатилетний мальчик. Вот и все.
Таких на свете пруд пруди. Иногда они очень даже преуспевают. Их считают воплощением принципиальности, идеалом твердости, пока они не подвергнутся серьезному испытанию; а уж тут-то великовозрастный подросток, лишенный мужества и воображения, непременно себя покажет - и песенка его спета..." (С) Джон Диксон КАРР
... Одного реального прототипа нет, это не Валтазар и не Вейзель. Подобных личностей я знала и знаю достаточно много, правда, последние годы стараюсь от них по возможности дистанцироваться. Ориентируясь, на «чиханье» и не дожидаясь "отека".
Для себя я выделила несколько особенностей людей этой категории.
1. Они приносят неприятности людям порядочным, часто тем, кто им так или иначе помогал и закрывал глаза на первые «чихи». При этом сами являются жертвами подлецов и манипуляторов. Тогда их становится жаль, что бы они не натворили.
2. Они сушествуют в режиме «это заговор против меня и Франции». Они просто не могут понять, что на Францию никто не покушается, а на радио их не взяли, потому что они картавят.
3. Они любое послабление и любое одолжение воспринимают, как должное. При этом бывают очень нетерпимы, когда помогают не им, и очень принципиальны, когда кто-то, отдав ползарплаты на кошачий приют, не отдал другую половину детям Уругвая.
4. Они полны благих намерений. Они честно хотят свозить вас на концерт в Сан-Ремо и занимают на подарок бабушке до зарплаты. Затем они собираются подарить вам новый мобильник и занимают на букет даме или на такси.
5. Они верят любым сплетням в любой адрес и с горящими глазами несут их (сплетни) дальше. Разумеется, не всем подряд, а только доверенным.
6. Они очень добры. Они всегда готовы оказать услугу за счет или с помощью своих знакомых и друзей, которые часто узнает об этом последними. Из ночного звонка постороннего человека, которому услужливо дали телефон и гарантию услуги.
7. Они уверены в своей исключительности и в том, что «кардинал и галантерейщик это сила». Частенько они страшные снобы и делят мир на «мы же с вами» и… далее возможны варианты от «понаехавших» и «гегемона» до «унтерменшей». При этом если кардинал достаточно циничен и склонен к манипулированию, он будет вить из галантерейщика веревки, а тот будет с блаженной улыбкой демонстрировать всем и каждому свое фото с кардиналом.
8. Они делят мир на наших доблестных разведчиков и ихних подлых шпионов, при этом наши и ихние меняются местами в зависимости от отношения к объекту. «Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфету», то есть станет нашим.
9. Они вольно или невольно, сделав кому-то гадость, смертельно обижаются либо на того, кому гадость сделана, либо на того, кто этой гадостью возмущен. В связи с этим они крайне редко просят прощения, но иногда прощают сами. Так как отходчивы.
10. В каждый конкретный момент времени они предельно искренни и имеют твердейшие убеждения. Абстрактно они крайне нетерпимы к подлости и, особенно, предательству. К людям они предъявляют абстрактные требования по Дидериху и себя очень часто видят героями оного Дидериха. Самоирония, как правило, отсутствует. Обожают красивые слова. Крайне озабочены тем, что про них говорят и думают.
11. Они живут в воздушных замках. При этом практически всегда находятся те, кто опекает, подкармливает и защищает, в том числе и от тех, кому они сделали гадость.
12. Чужой боли и проблем как правило не видят. Если только тот, у кого болит, не вешает себе на шею транспарант или его боль не оказывается в центре внимания «наших» или кардинала. Зато они проникаются мнимыми проблемами, если эти проблемы соответствующим образом поданы.
13. Они неспособны делать неприятные логические выводы не потому, что глупы, а потому что логика мешает внутреннему комфорту. Соответственно они просто НЕ ПОНИМАЮТ, что сделали что-то не то. Как в том анекдоте про партизана и сдавшего его соседа «Мыкола, ты шо, обыдився?».
14. В связи с вышеизложенным, они не скрывают того, что натворили. Соответственно, происходит расслоение восприятия на те самые три пункта, про которых спрашивали выше. Сами они полагают себя рыцарями без страха и упрека и невольниками чести. Их друзья и защитники считают их закомплексованными детьми, которых грех наказывать. И вообще она сама виновата, что так оделась и накрасилась, что бедный мальчик… И родители виноваты. И школа. И государство… Потерпевшие и те, кто смотрит со стороны, часто видят законченного подонка, хотя на самом деле ни одна точка зрения истине не соответствует. Не рыцарь. Не закомплексованный. Не подонок.
15. И далее по Галичу.
Хотя до триумфа, как правило не доходит, хотя как нам обустроить все они знают довольно часто. И кто виноват тоже знают.
По замоскворецкой Галилее,
Шел он, как по выжженной земле -
Мимо светлых окон "Бакалеи",
Мимо темных окон "Ателье",
Мимо, мимо - "Булочных", "Молочных",
Потерявших веру в чудеса.
И гудели в трубах водосточных
Всех ночных печалей голоса.
Всех тревог, сомнений, всех печалей -
Старческие вздохи, детский плач.
И осенний ветер за плечами
Поднимал, как крылья, легкий плащ.
Мелкий дождик падал с небосвода
Светом фар внезапных озарен...
Но уже он видел, как с Восхода,
Через Юго-Западный район,
Мимо "Показательной Аптеки",
Мимо "Гастронома" на углу -
Потекут к нему людские реки,
Понесут признанье и хвалу!
И не ветошь века, не обноски,
Он им даст Начало всех Начал!
И стоял слепой на перекрестке,
Осторожно палочкой стучал.
И не зная, что пророку мнилось,
Что кипело у него в груди,
Он сказал негромко:
- Сделай милость,
Удружи, браток, переведи!..
Пролетали фары - снова, снова,
А в груди Пророка все ясней
Билось то несказанное слово
В несказанной прелести своей!
Много ль их на свете, этих истин,
Что способны потрясти сердца?!
И прошел Пророк по мертвым листьям,
Не услышав голоса слепца.
И сбылось - отныне и вовеки! -
Свет зари прорезал ночи мглу,
Потекли к нему людские реки,
Понесли признанье и хвалу.
Над вселенской суетней мышиной
Засияли истины лучи!..
А слепого, сбитого машиной,
Не сумели выходить врачи.
Через дорогу переводят Роберы, но это уже другая история.
16. В хорошей обстановке и с хорошими, сильными людьми их легко спутать с Петрушей Гриневым.
Возможно, в отношении народа к Ричарду играет роль ещё то, что большинство читателей воспринимает любого репортёра как нашего. Практически всегда. По себе знаю.
Едва ли не единственное исключение - Джек Торренс в кинговском "Сиянии", и то я могу представить себе людей, которые от этого ублюдка будут тащиться.
Я не знаю, кто такой Торренс, но «репортерство» и в самом деле влияет на оценку событий. Достаточно представить себе «Три мушкетера» со стороны миледи, Рошфора, его высокопреосвященства и г-на Бонасье.
Думаю, если б репортерами выступали Наль, Айрис и В.Придд, Ричард воспринимался бы иначе. И никаких проблем с ним у читателей не возникло бы. А уж сколько поклонников было бы у репортера Альдо и репортера Фридриха…
Только репортеров в книжке много. При желании можно составить ОБЪЕКТИВНУЮ картину и разобраться, кто есть кто, и что почем. Правда, нужно подумать, сопоставить и, самое главное, отказаться от мировосприятия капитана Гастингса, ну и не верить гражданину Штанцлеру.
Возможно, Ричарда «выручает» его участие в ярких, поворотных событиях, которые затмевают те поступки, которые он совершает в повседневной жизни. Можно долго и подробно разбирать, как Ричард пытался убить своего эра. Кто и что заставило его сделать это. Но невольно в тень уходят другие его действия или бездействия, не такие заметные, а они не менее показательные. Ведь он так ничего и не сделал, что бы помочь сестре, а как изменилось его отношение к Селине и Герарду, стоило ему только узнать их фамилию. Алва так и не смог его переубедить.
Вообще-то, чтобы АДЕКВАТНО оценить то, почему Ричард пытался убить своего эра, надо взвесить именно что его повседневные поступки. К примеру, такой мотив, как месть за отца дотягивает (и то с трудом) до поездки в Надор, после чего принципиальный мститель с доски исчезает. Тем не менее, многие защитники пытаются приводить именно этот аргумент. А он не работает, ибо нельзя сегодня мстить, завтра не мстить и как раз наоборот - исполняться желания служить, а потом рыбу заворачивать…
Марсель ВалмеМарсель Валме
Главный прототип виконта – черная кобра. Просто так не укусит, капюшон распустит, с дураком, куда-то невовремя отправившимся, связываться не станет, но вот если кладка рядом… Ну, извините.
Если же более или менее серьезно, то ближе всего к Валме по типу… председатель горисполкома г. Путивля Сумской области УССР Сидор Артемьевич Ковпак и Майкл Коллинз. Который не космонавт, а глава ирландской делегации, подписавший англо-ирландский договор 1921. В прошлом - банковский служащий, которому было неудобно идти на революционное «дело» с пистолетом, положенным ему как инкассатору. Ну согласитесь, что оно некрасиво – против государства с выданным оным государством оружием! Пришлось добывать другой пистолет. И идти на дело с ним.
Характерной чертой валмеобразных является то, что они по натуре не авантюристы и очень любят развлечения, удовольствия, уют и комфорт. Только в понятие комфорта у них входит и «то, что мешает Валмонам, должно быть убрано!». Если к подобным сибаритам вламывается история, то хуже становится именно ей. Поверьте, это ОЧЕНЬ страшно.
... Базиля дамы хором жалеют как непонятого, недооцененного, страдающего, пьющего etc. А много ли сюсюканий подобного характера раздается в адрес Марселя? То-то же!
И правильно, потому что таких, как Валме, жалеть непрактично. Вот тех, кого черная кобра, исполняя свои кобровые (коберные? кобрячии?) функции, по производственной необходимости тяпнула, пожалеть стоит. Не всех, разумеется, а тех, кто попал как кур в ощип, вроде бедняги Фердинанда.
Сын и наследник одного из сильнейших во всех отношениях вельмож Талига, о которых обламывали зубы не только губернаторы, но и короли. Изначально воспитан в духе «что не нравится Валмонам, должно быть убрано». Папенька готовил сына к роли главы фамилии, а что сынок процесс воспитания не замечал, так это не значит, что его (процесса) не было. Бертрам в своем наследнике уверен, достаточно вспомнить устроенную тому выволочку. Дескать, что за дела? Вы в Олларии с зимы, а Алва вышел на свободу только сейчас! И таки чем вы, любезный сын, занимались?
За спиной Валме не только папенькины деньги и авторитет, но и дуэли с летальным исходом. Он, не моргнув глазом, вызывает сразу четверых не самых слабых противников, и никого из присутствующих это не удивляет. Никто глаза не пучит и не хихикает. Валме сходу впишется в любую компанию и ни на кого не будет оглядываться. Валме может себе позволить пузо и завитушки, он достаточно уверен и в себе, и в своем положении. Если кто-то настолько слеп, что не видит капюшона и очков, это не проблемы Валме. Он накормит вас обедом, а потом повесит, если сочтет нужным. Он сам решает, кому он друг, а кому – не очень. И что и как в рамках этой дружбы делать. И что и как убирать, даже если речь идет о местном Сатане. И никаких терзаний, метаний, неоднозначностей. Какая совесть? Вы о чем? Да, разумеется, убивать короля было неприятно и в некотором смысле опасно, но это решение было оптимальным. Рвать на себе одежды и посыпать головы пеплом мы не будем. Зачем портить вещи и вне графика мыть потом голову? Ах, дорогой друг, вы прокляты? А все, кто идет с вами, умирают? Как интересно! А не выпить ли нам по этому поводу, вот впереди соответствующее местечко.
Ну и что тут общего с отпрыском хоть и древней (Гризье произошла от Остергази, если помните таких), но захудалой фамилии, свыкшимся с «собачьим» положением? Гризье готов сдохнуть, доказывая Рафаэлю или Лосю, что он не «пудель». Валме сочтет это глупостью и согласится сдохнуть исключительно в безвыходном положении и только с большой пользой для дела.
Гризье мечется между семьей, которая откровенно подла, и совестью. Валме не мечется вообще. Базиль привязывается к тем, кто видит в нем человека, а не пуделя. Марсель выбирает себе друзей сам. Друг об этом факте не осведомлен? Его проблемы. И так далее, и тому подобное.
А уж каким боком к ним обоим относится Штирлиц, я и вовсе понять не могу. При всем уважении к штандартенфюреру. Если имеется в виду умение действовать на чужой территории и под чужой личиной, то и тут Базиль и Марсель ведут себя по-разному. Марсель едет в Олларию, прекрасно зная, что он там станет делать. Базиль плывет по течению, импровизируя у каждого водопада. Он сам не знает, что отколет следующий раз, его действия импульсивны и являются следствием не разума, а чувств. Гризье талантлив и удачлив, но он не аргумент, а функция от вцепившихся в него обстоятельств. Марсель обстоятельства создает сам. Причем не только себе, но и другим.
Алан Окделл Алан Окделл
Алан достаточно сильный человек. Немного ограниченный, не стратег, не интриган, не политик, он никоим образом не склонен к самооправданием и гармонизации совести. С Ричардом его роднит черно-белое восприятие людей и возведение в абсолют королевского дружелюбия, в котором видится дружба и доверие.
Алан принимает решения сам. Да, порой ошибочные и скоропалительные, но эти ошибки совсем другой природы, чем у Дика. Если говорить о героях ОЭ, то ближе всех Алану Чарльз Давенпорт, хотя Алан, как ни странно это звучит, не столь самолюбив и обидчив. Алан любит короля, а не свою близость к королю. Он предан лично Эрнани и Талигойе, а не своему положению Повелителя Скал. Алан не честолюбив, заботится о деле, а не о своей роли в талигйоской революции и том, как это будет воспринято. Он пытается думать и понимать, причем в условиях форс-мажора, и приходит к определенным выводам, перечеркивающим очень многое из того, чем он жил раньше. И тут – бац! Все летит в тартарары. Он ошибся в Рамиро, значит, он ошибся во всех своих построениях и почти стал предателем. Для Алана убивший больного короля кэналлиец становится персонификацией его собственной почти измены, вот он и забирает его с собой в могилу.
Узнав о сдаче города Алан хотел жить и служить новому. Узнав о смерти Эрнани, он решил умереть, потому что жить стало нечем – старого не вернуть, новое оказалось неприемлемо подлым. Именно это и заставило его совершить преступление, ведь убийство раненого, не ожидающего от тебя подвоха, протягивающего тебе руку и только что спасшего тебя, минимум, от ареста это четверное убийство собственной чести.
Подумать, понять, сопоставить, даже отложить исполнение задуманного Алан не мог, хотя не будь он готов сдать город и пойти за Алвой, он бы, видимо, повел себя как Рокслей, а, возможно, и как фок Варзов. Так что я никоим образом не ставила бы Алана рядом с Ричардом и Эгмонтом.
У них разные ошибки. И разные недостатки.
Реконструкция на основе книг
Ада-Марина Улаппская, племянница Рокэ Алвы (автор Инна ЛМ)
...
Единственная из детей его сестер, живущая на континенте (четверо племянников – сыновей Инес и нар-шада Шауллаха – в Багряных землях).
Хотелось бы написать небольшой фанф про нее – и чтобы там обязательно было общение с Алвой. Сведений о ней так мало, что это будет фактически оригинальный персонаж, как и многие другие из тех, о ком известно только по приложениям.
Дочь великого герцога Улаппа Хулиана II (р. 340 г. К.С.) и Антонии-Каэтаны Алва, старшей дочери Алваро и Долорес Алва (343 – 361 гг. К.С.). Родилась в 361 г., так что ее мать, скорее всего, умерла родами, как и вторая сестра Рокэ. На 399 г. является наследной принцессой Улаппа (вся информация – из приложения к ЛП).
На год старше своего знаменитого дяди.))
Дальше открывается простор для различных вариантов биографии, поскольку о ее семейном положении ничего не сказано. Но весьма маловероятно для той эпохи, чтобы монарх (да и обычный человек тоже), овдовевший в 21 год и имеющий единственную дочь, за последующие почти 40 лет не женился снова. Следовательно, можно предположить, что у Ады-Марины есть или была мачеха, от которой на 399 г. у великого герцога либо нет выживших детей, либо есть только дочери.
Насколько хороша ее подготовка к правлению, зависит от того, были ли у нее единокровные братья-наследники и как давно они умерли, а также от предусмотрительности великого герцога: если она осталась единственной наследницей всего несколько лет тому назад, то может быть очень мало готова к своей новой роли. Если же ее с самого детства рассматривали как преемницу отца и соответственно воспитывали и обучали, то ситуация будет прямо противоположная. Между «нелюбимая и ненужная дочь, которую не удалось сплавить ни одному из заграничных женихов и которая провела всю жизнь в безвестности, но нежданно-негаданно оказалась на престоле» и «единственная надежда государства, умная, волевая и образованная, сызмальства готовившаяся стать самостоятельной правительницей» возможна масса средних вариантов.
А взойти на трон она может когда угодно после 399 г. – да хоть в тайм-лайне «Сердца зверя».
Судя по скудным сведениям о других странах Золотого договора, дочери монархов наследуют престол, только если нет наследников мужского пола (там, где у женщин вообще есть такое право): принцесса Идалия – во Флавионе, принцесса Елена – в Урготе. Их мужья становятся принцами-консортами и прав на трон не получают.
И еще есть страна – к сожалению, неизвестно, какая именно – где на рубеже 399 – 400 гг. К.С. правит женщина: Альдо, принимая в день своей коронации 24-го Осенних Молний 399 г. послов 7 стран (Дриксен, Кагета, Агария, Клавия и еще 3, в которые точно не входит Ургот), просит послов передать приветы «нашим венценосным братьям и сестре». Это может быть Клавия, Газарея, Кир-Риак или Йерна.
В тексте книг Улапп упоминается очень редко, но он должен во многом походить на чаще встречающуюся Ардору: сходное географическое положение, климат более теплый, чем у северного соседа, и, в отличие от ардорского, частью морской, частью умеренно континентальный, близкий к югу Придды; экономика в значительной степени связана с морем, хотя, возможно, меньше, чем у Ардоры (береговая линия вдвое короче) – рыболовство, торговля, кораблестроение (в ШС агенты Фридриха говорили в эйнрехтском трактире, что дриксенские негоцианты, потерявшие свои корабли и позиции на рынке, «теперь ардорам, улаппам, флавионам не соперники»); государственная религия – эгидианство; дружественные отношения с Талигом в целом и, очевидно, еще и отдельно с Кэналлоа.
Кстати, интересно – когда на престол взойдет Ада-Марина, близкая родственница кэналлийского соберано, не сделают ли мориски исключение для улаппских кораблей на проход через Астраповы врата? Это было бы логично, раз в каноне сказано, что они высоко чтут родство даже отдаленных степеней – и очень выгодно для Улаппа.
Почти половина границы с Талигом проходит по реке Виборе в ее нижнем течении, между Приддой и Эпинэ; судя по всему, это экономически развитые и густонаселенные места. Наверняка река активно используется для судоходства, которое регулируется какими-то международными правилами, раз она пограничная. Есть ли через нее мосты для удобства перехода границы (тем более что обе страны давным-давно в хороших отношениях друг с другом), или она чересчур широка, чтобы можно было построить мост?
На дипломатических мероприятиях в Олларии посол Улаппа обычно держится заодно с послами Ардоры и Норуэга (три эгидианские страны).
Улапп активно торгует с Талигом, в том числе поставляет военное снаряжение; улаппские, также как и ардорские, наемники служит в талигойской армии.
Читатели о персонажах (моя субъективная подборка)
Про Робера Эпинэ
Atandakil
...И опять о нерешительном, плывущем по течению Эпине…
Вы спросите, что такое персонаж решительный, действующий всегда и всюду? Отвечу – тот, кто стреляет с бедра. Есть целая эстетика и культура, посвященная стрельбе с бедра, появилась она не вчера и исчезнет не завтра.
Как сделать так, чтобы тот, кто стреляет с бедра, не ошибся? Остальных персонажей нужно раскрасить в черный и белый цвета. Тогда тот, кто стреляет с бедра по черным и не стреляет по белым – положительный, решительный и крутой. Тот, кто стреляет с бедра по белым – отрицательный, но все равно решительный и крутой. В конце тот, кто стреляет по белым, должен завалить того, кто стреляет по черным – тогда книга хорошая и правильная, и персонажи в ней – правильные и хорошие.
(Может, пресловутые объективные критерии именно в этом состоят? Правила стрельбы плюс правила раскраски?)
А что делать с ситуацией или книгой, в которой есть не только черные и белые, герой, а подчас, и читатель не оснащены объективными фотометрическими критериями, а кроме стрельбы с бедра у героев есть и другие виды деятельности? Правильно, вздохнуть и назвать героя мямлей, плывущим по течению. И вернуться к чтению книги о стрельбе с бедра.
Помнится, в детстве я с сомнением, но без особенно глубоких раздумий воспринял приснопамятный эпизод, тот, который все, пожалуй, помнят – «Я тебя породил – я тебя и убью!» - и бабах с бедра в середину лба. А теперь думаю – может тот, кто смотрит на человека и видит не мишень нужного окраса, а своего ребенка, которого сам кормил с ложечки, ночами носил его на руках, когда у него животик болел, помогал ему делать первый шаг, радовался его первому слову, водил его за ручку гулять – может он и есть человек? А тот, который с бедра пуляет – и не человек вовсе, а нежить, раскрашенный в нужный цвет болванчик?
Пусть приключениям раскрашенных болванчиков, пуляющих друг в друга, радуются дети, оставив взрослым знание о том, что есть на свете готовность к самопожертвованию, осознание трудности и мучительности выбора, умение этот выбор сделать, а иногда – от него отказаться, верность чести и долгу и отказ от верности ради чести и долга, мужество не уступать и мужество уступить, а еще – знание того, что действие никогда и ни при каких обстоятельствах не бывает самоценным…
tigrjonok
...ОЭшное. Про Робера
В одной дискуссии опять обсуждали Робера, и пришла мне в голову интересная мысля
Фандомное (не всех, но многих) отношение к Роберу мне напоминает русское отношение к мужикам, которые пытаются вылечиться от алкоголизма, но у них не сразу получается. Мол, как ты, сволочь, смеешь пытаться что-то сделать со своими проблемами? Ну вот раз попробовал, не получилось, так что ж ты снова, урод, пытаешь, вместо того, чтоб спокойно спиваться? Это, конечно, ОЧЕНЬ грубая аналогия, но, в принципе, довольно близкая, ведь Робер в цикле – единственный персонаж, который меняет сторону, разрывает круг предопределенности «от рождения». Причем весь процесс смены сторон мы наблюдаем воочию (черт, я, кажется, начинаю понимать, почему фандому ГП так нравится слили. Потому что если это не слили, то это вот такой роберовский вариант, другого-то не дано ). Более того, это процесс в исполнении человека, который, мягко говоря, звезд с неба не хватает. Он не идиот, но и далеко не уникум, как многие (слишком многие, кстати ) другие товарищи. Обычный средний человек, с очень сложной проблемой, которую он пытается решить своими обычными мозгами и своей обычной волей. Но при этом почему-то, скотина, не ломается, не машет на все рукой, не спивается, не самоубивается, не сбегает и вообще регулярно падает, но встает и идет дальше. Страшная картинка-то, да? "> Ладно, оставим пока страшное. Лучше про Робера.Собственно, что мы имеем? 25-тилетний балбес, с обычными, как я уже говорила, мозгами, со средним кругозором, без приличных навыков дедуктивного или индуктивного мышления и не особо хорошо разбирающийся в людях, как в силу недостатка жизненного опыта, так и в силу общей душевной чистоты, ведь людям все-таки свойственно проецироваться =)) Этот «балбес» мало того, что теряет отца и братьев, цель и смысл жизни, дом и мать, положение в обществе и перспективы на карьеру – то есть, по сути, ВСЕ, он еще и торчит после ВСЕГО ЭТОГО в Агарисе, вешаясь от безделья. А от безделья, кстати, мозги деградируют довольно сильно. Вообще понятие застоя есть только в советской истории
В жизни его нет, в жизни есть либо прогресс, либо регресс. Так что сидит Робер в Агарисе и медленно, но верно тупеет от безделья, снижаясь даже с того уровня, который имел в 25 лет при чине теньента и конфетно-тепличном детстве при любящих родителях. В принципе, там, по-моему, еще в КНК заметно, как с начала кагетской кампании к Роберу медленно, но верно возвращается способность соображать и анализировать. То, что она возвращается, а не возникает, кмк, очевидно – то, что у него «возникает», возникает куда медленнее. И тут же, кстати (и в начале ОВДВ) просыпается вместе с остальной доступной ему умственной деятельностью и то, что, пожалуй, тривиальным уже не назовешь. Во-1, у Робера очень хорошее воображение. Он видит долину Биры, а «варастийские села после пожара» – нет. Казалось бы, хорошая возможность уйти от неприятной мысли, но нет. Роберу даже не нужно себя в эти неприятные мысли специально загонять, он просто помнит, помнит, как бы больно ни было. Во-2, Робер очень самокритичен. Очень. До жуткой, страшной, саморазрушительной мысли о том, что всю свою жизнь он пустил коту под хвост зря (это ж какой стресс для психики при том положении, в котором он находится!) он додумывается всего в два приема. Рекорд для закрытых помещений Додумывается и впадает в депрессию – ну, оно и понятно. Опять же, звезд с неба не хватает. Но ведь он от этой мысли и не бежит! И, кстати, у него даже мысли не возникает, что во всем виноват кто-то. То есть дед-то у него, конечно, виноват, но в первую очередь виноват сам Робер, ибо нефиг.. ну и далее везде. Опять же, неслабая такая мысль-то! А возможность обвинить кого-то, а себя оправдать – вот она, даже далеко ходить не надо, но нет. И с этим искушением он справляется И вот в этом состоянии раздрая - жизнь сломана ни за что, и с жизнью надо что-то делать, а что – непонятно, - Робер попадает в Эпинэ. Тут уже начинаются сложности, потому что настал тот момент, когда надо не только понимать, но и делать. Припыли. Потому что со своей самокритичность и гиперотвественность Робер попадает в клинч. И не убегает впереди своего визга (хотя мог бы, на самом деле), потому что «Я-то убегу, а с ними что будет?». Ошибка ли это? Ой, вряд ли. Потому что, действительно, а с ними что будет? И что будет с Эпинэ? Робер становится в позицию лидера, но он к этой позиции не готов так, что прям зубы сводит. Он не умеет распределять ответственность (как, впрочем, и большинство людей, таким вещам учиться надо, а он ведь только теньент). Да-да, про звезды все помнят? Ну не хватает он их, что ж тут делать-то? Тем не менее, поначалу он вполне справляется и с этой ролью (я уже устала восхищаться ). С ошибками, конечно, с проблемами и терзаниями (и что в этом, простите, плохого, он же обычный человек? ), но он вымучивает более или менее приличный план (и даже умудряется в процессе схватить Штанцлера, то есть худо-бедно разматывает пусть незамысловатый, но все-таки клубок). Но тут явился Альдо и начался конфликт интересов. Еще раз приплыли. Мягкий, сострадательный и добрый Робер начинает совершать ошибку за ошибкой. Он не ставит на место… э-э-э как там звали типа, который обходной отряд повел? Ну вот того самого. Ошибка? Ошибка, еще какая! Но звезды с неба – это не для обычного Робера, он просто учится, и он – естественно! – совершает ошибки. Но больше он такой ошибки не сделает, кстати. Процесс идет, но это именно процесс, а не раз – и в дамки Восстание, война, «победа», Альдо – Робер плюнул и плывет по течению, у него, похоже, все силы ушли на то, чтобы справиться с ситуацией «до появления Альдо». Сложная ли она была? Для обычного человека – да, ну так Робер и есть обычный человек, никаких фанфар. Но у эшафота Робер, который по-прежнему все понимает… С этим, кстати, у него проблем уже нет, и это очень примечательно. Чем дальше он увязает, тем оно больнее, тем больше накапливается причин чувствовать себя виноватым, тем больше давление на психику самолюбивой по природе скотинки под названием человек. И тем больше причин для депрессии, из которой Робер еще до конца не выполз даже к концу СВС. Но ни разу Робер не поддается искушению переложить ответственность на кого-то другого. Зато у него другая проблема начинается, он себя уже и за землетрясение в Чили чувствует виноватым Думаю, с этим ему еще придется разбираться, но до этого мы пока не дошли. В общем, у эшафота Робер взбрыкивает, потому что дело дошло до некоего предела. Но тут Альдо выступает на тему «Дикона туда поставлю». Серьезно ли он или знает, как Робер отреагирует? Черт его знает, да это и не суть. Робер все равно получает очередной конфликт интересов, потому что его (его-его ) любимую няшечку надо защитить. Тут тоже вылезает проблема Робера и как лидера, и как человека, и это тоже проблема из числа тех, которым надо учиться, а он пока не научился. Нельзя никого спасти от самого себя и нельзя спасти кого-то вопреки его воле. Право отвечать за свои поступки – это вообще святое дело, а Робер, как, впрочем, многие сильные люди (а Робер ведь, несмотря на свою обычность, очень сильный человек, или, вернее, стал очень сильным человеком, иначе он не дошел бы до этой черты такого сложного учения), полагает, что в силу своей, простите, силы, он должен всех защищать. Должен-то должен, только защита защите рознь. Сильные и жесткие, такие как Ли или Рокэ, бросят в воду и будут смотреть как ты «учишься плавать», и спасут только если совсем уж тонуть будешь. И это тоже – защита. Научить! Сильные и мягкие будут водить за ручку подальше от берега, ибо опасно. Вариант защиты, конечно. Правда, толку от этого никакого, кроме вреда, ну что ж поделать-то, если этому сильному и мягкому никто не удосужился вовремя дать по мозгам. Быть жестоким, если ты по натуре не полная скотина – это сложная наука, а Робер, само собой, не научился. Процесс пошел. До сих пор идет, а уж сколько он шишек в оном процессе набил – это ни в сказке сказать, ни пером описать =)) И это именно процесс, и он идет, хоть и очень медленно, но это сложная наука, тем более для обычного (и доброго) человека. Собственно говоря, вот этот процесс обучения жестокости у Робера идет до сих пор, и что-то у него уже даже получается. Казнь мальчишки в ИГ; Дору я не беру, потому что там выступил Рокэ, но сдается мне, что этот случай, пусть Робер и не сам принял решение, очень ему помог в процессе обучения, за что Рокэ спасибо; решение отбить Алву (а ведь цивильников Робер все равно жалеет, бедный), пусть отбивать и не пришлось, но сам факт принятия решения – это тоже веха. Но, в принципе, ладно, Абвении с вехами, потому что вопрос в том, что, собственно, Робер делает, кроме того, что просто ангстится? Если я правильно помню, это основная претензия к Иноходцу. Мол, страдает много, но сидит на попе ровно. Сидит Робер здорово, все бы так сидели Итак. Робер, являясь ПМ, вообще-то, умудряется растаскивать мародеров (понятно, что не один, но раз это заметили жители Олларии, явно действовал и мелькал он там много), вообще исполняет обязанности коменданта (лес на починку моста почему-то нужен ему, а не коменданту Олларии), находит где-то деньги на жалование солдатам (почему на эту тему голова болит у Робера, а не у Альдо?), исполняет свои прямые обязанности (к Халлорану, я так понимаю, он не в первый раз на учения ездил, да и не только к Халлорану), постоянно переписывается с Рудольфом и не факт, что с ним одним (о том, что на Олларию натравят кенналийцев, Робер явно не от Альдо узнает, не ему же он обещал «сохранить город до подхода Дорака»), вообще "заметает следы". Наверное, это не все, это просто то, что есть прямым текстом. Вообще, Робер на такие мелочи как действия, обычные тривиальные действия по обеспечению ежедневного функционирования города, внимания не обращает, у него же ангст, депрессия и прочие невротические прелести. Не до мостов и мародеров, поймал и поймал "> Но в сухом остатке додействовался он до того, что сколотил вокруг себя команду, готовую за него лечь костьми вотпрямщас. Такое с воздуха не падает, и от ангстовых терзаний, тем более молчаливых (это мы слышим, а они-то нет) не вырастает. В общем, от теньента, который, может, что-то и понимает, но способен только роту вести в атаку или уводить в приличном строю с поля боя, Робер к СВС прошел путь до крепкого (хоть и не без багов, потому что путь-то еще не до конца пройден) лидера, умеющего эффективно защищать своих людей, умеющего заставить себе подчиняться и способного быстро придумать и осуществить комбинацию с проверкой свидетельских показаний. Не хило так бездействовал, в общем "> Я тут на трех страницах распиналась, а зачем, сама не знаю
Тут, наверное, должен следовать какой-то вывод, но вывода у меня не получается, потому что ничего, кроме уже сказанного в начале, я сказать не могу Робер – обычный человек, не самый умный, хоть и не тупица, конечно, без особых, в глаза бросающихся талантов, хоть и не бездарь, не то чтобы с запредельно сильной волей, но способный не сломаться под градом очень серьезных психологических ударов. В общем, обычный человек, который просто идет вперед, хотя ему и больно, и который просто ошибается, потому что без ошибок не бывает роста. И мне как-то трудно воспринять мысль, что это не достойно уважения Про Ричарда Окделла
Atandakil
...Ну, куда же без него...
Читая «Отблески Этерны» и обсуждения этого цикла на различных ресурсах, я часто задумываюсь о некоторых мнениях и оценках личности пресловутого Ричарда Окделла, который для иных читателей из Повелителя Скал уже превратился в Повелителя Дум.
Нет, я ни в коем случае не хочу здесь и сейчас всерьез обсуждать анекдотические представления о Дике, как о главном герое цикла, вокруг которого вертится вся Кэртиана, центре действия, няшечке и умничке, безвинно гонимом злым и бессердечным автором и прочими не менее злыми и бессердечными жителями как Кэртианы, так и Земли. В моем представлении разговор на подобную тему равносилен серьезному обсуждению пейринга бозона Хиггса с античастицами Дьявола, функциональных взаимосвязей извержения Эйяфьядляйокудля с современной женской модой, объективных критериев и прочих нейтронно-экзистенциальных трансгуманизмов, то есть занятию, которым следует предаваться не мне и не здесь.
А вот часто встречающуюся точку зрения на Дика как на славного, неплохого, в общем, паренька, у нас на глазах превращающегося в мелкотравчатого гаденыша, я бы хотел обдумать посерьезнее…
Дело в том, что такое представление об эволюции личности герцога Окделла встречается довольно часто и обосновывается глубоко и серьезно. В результате некоторые из тех, кто придерживается такого мнения, сомневаются в жизненности и правдоподобии произошедшей с Диком трансформации, то считая этот образ неудачным, то строя логические конструкции, объясняющие глубокие изменения его личности влиянием потусторонних сил. Другие же достаточно обоснованно напоминают, что эволюция этой личности вполне могла протекать без сверхъестественных воздействий – в конце концов, образцовые добрые и славные ребята, не имевшие никаких видимых отклонений в поведении, превращались в образцовых шарфюреров за куда меньший промежуток времени, чем был отведен Повелителю Скал.
А вот меня при всем этом упорно гложет червячок сомнения. Вернее, не червячок, а червячки, а самый большой из них – это даже не червячок, а целое гнездо опарышей, которое я усмотрел в глубине личности Окделла еще при первом прочтении первых же глав «Красного на красном» и продолжаю видеть при всех последующих прочтениях. И поселилось это гнездо в нашем герое, как мне представляется, по двум взаимосвязанным причинам – чувстве собственной исключительности и уверенности в том, что весь мир вокруг должен Повелителю Скал, причем должен без взаимности.
В этом смысле характерны оттенки и детали пребывания Дика в Лаик. Юноша прибыл в школу с глубокой и поддерживаемой своим окружением уверенностью, что все вокруг – враги. Интересно то, что, впоследствии, узнав на практике ошибочность этой шизоидной картины, он не сделал из этого никаких серьезных выводов, но речь сейчас не об этом. Речь о том, что, многократно уверяя себя том, что исключительная привилегия на обладание Честью и прочими моральными красотами принадлежит лишь ему и ему подобным, он, тем не менее, начинает пребывание в Лаик с того, что приносит присягу, заведомо не собираясь ее выполнять. У него, конечно, готово оправдание для этого, в общем-то, неприглядного поступка, но показательно, что себя он простить уже сейчас готов, а своих обязанностей и долгов по отношению к окружающему миру признавать явно не собирается.
Сама по себе заведомо лживая присяга, возможно, ни о чем особо серьезном не говорит. В конце концов, иная цель подчас оправдывает иные средства, и мы вполне можем найти примеры в жизни, да и в книге, того, как другие из благородных побуждений поступают аналогичным образом. Да и присяга, в конце концов, подчас действительна, лишь пока совместима с честью, долгом, совестью и моралью… Вопрос лишь в том, какие благородные побуждения двигали Диком в этот момент, и на какой алтарь он был готов положить свою честь. Этот вопрос, увы, повисает в воздухе, ибо никаких благородных целей не наблюдается.
Характерной (и весьма) для личности герцога Окделла представляется его реакция на эпизод со Старой галереей. Далеко не каждому из нас доведется в жизни попасть в ситуацию, в которой несколько человек, не связанных с нами узами родства или тесной дружбы, рискнут репутацией, карьерой и многим иным только лишь для того, чтобы спасти нас от заведомо ложных обвинений. (А может, и не заведомо? Ведь не каждый из тех, кто прикрыл тогда Дика, имел основания точно знать, что Окделл не при чем!). Собственную реакцию на такой поступок окружающих, думаю, каждый может себе представить. А какова реакция Дика? Увы, но, если разобраться, оттенок благодарности, конечно, присутствует, но в целом действия тех, кто его спас, он воспринимает как должное. Ему должны, и этим все сказано. Конечно, свой долг по отношению к Повелителю Скал совершенно чужие ему Катершванцы, Сэ и прочие Куньо исполнили, молодцы, ребята, и все на этом. Надо будет – еще исполнят. Им положено.
A propos, а каков наш долг по отношению к ним? Ах, да, надо бы как-нибудь подарок бы послать, да вот, забыл, и Леворукий с ними…
Далее, Лаик благополучно проехали; некоторые из окружающих поддались, чтобы гонимого Дика поставили не на то место, которого он заслуживал, а на более высокое, на которое поставить, видимо, были должны, но тут уже и чувство благодарности тем, кто чем-то ради него жертвовал, у него не шевельнулось. К кошкам благодарность – нам же должны…
Итак, наступает день святого Фабиана, а окружающие отнюдь не спешат исполнить свой долг по отношению к Повелителю. Ариго ему должны – но уклоняются от исполнения долга, выбирая в оруженосцы не его. Килеан ему должен – и тоже долгов не платит. Прочие всякие безымянные (людям Чести имена этих самых прочих, помнится, без надобности) тоже не спешат выполнять свои обязанности. Вскипает помаленьку наш разум, возмущенный подобным пренебрежением, и тут на сцену выступает экзистенциальный враг, убийца отца и воплощение Зла… И мы воспринимаем как должное то, что он нас спасает от гражданской смерти (а ничем другим ожидавшее Дика возвращение в Надор и пожизненное сидение там под крылом любящей маменьки назвать нельзя). К тому же, благородные эры, оруженосец Первого маршала поважнее, чем оруженосец всяких не желающих долги платить Килеанов!
И вот попадает Дик в оруженосцы к герцогу Алве – и такое начинается… Право, подчас забавно читать списки предъявляемых к герцогу Алва претензий относительно того, что именно им было не додано Дику. И недоучивал, мол, Первый маршал своего оруженосца, и недолюбливал, и недоопекал, и недовоспитал... Самые снисходительные, надо отдать им должное, при этом брали на себя неблагодарный труд по защите недоучившего и недолюбившего Алвы, прося окружающих обратить внимание на смягчающие обстоятельства – мол, неопытен был Первый маршал, не умел обращаться со свалившимся ему на голову сокровищем, был, мол, Дик у Алвы первым, а доселе у соберано еще никого не было… Словом, не исполнял Алва своего долга, виновен, но заслуживает снисхождения по малоопытности и легкомыслию…
При этом как-то незаметно выпадают из рассмотрения некоторые мелочи. Например, часто забывалось то, что, каковы бы не были мотивы Алвы, но он, повторюсь, взяв Окделла в оруженосцы в день святого Фабиана, фактически спас юношу от гражданской смерти. Игнорировалось то, что незаметная, ненавязчивая опека Алвы (опять же, независимо от мотивов соберано) неоднократно спасала жизнь самому Дику, причем сам Алва для спасения Дика был готов пожертвовать немалым. Обвинители (и снисходительные адвокаты) Первого маршала не видели и не хотели видеть того, что рядом с Алвой Дик учился фехтовать и воевать, размышлять и понимать, читать книги, в конце концов, а похоже, что прочитано им за эти недолгие месяцы было больше, нежели за всю предыдущую (да и последующую) жизнь. И при этом за спасение Дика и от прозябания в Надоре, и от гибели сам Алва ничего не просил, тем более, не требовал – ни службы, ни преданности, ни даже благодарности. В сущности, взяв Дика под свое крыло, он предоставил юноше полную свободу, ухитряясь при этом защищать его от его же собственных ошибок. Но иным критикам этого мало. Не выполнял Алва своих обязанностей по отношению к Дику – и все тут…
Я не буду разбираться в вопросе, какие именно обязанности по отношению к своему эру в это время выполнял и какие свои долги ему платил сам Дик. Я только замечу, что, спроси мы Ричарда Окделла о его взаимоотношениях с Алвой в бытность его оруженосцем, даже Дик постеснялся бы огласить весь приведенный перечень, ограничившись лишь жалобой на то, что ему просто недодавали. Вопрос о том, что же именно он сам дал, какие доги оплатил и какие обязанности исполнил, нашему герою просто не приходил в голову. В его глазах, похоже, хорошее отношение к своему господину – уже достаточная награда за труды последнего.
Так что здесь приходится констатировать забавную аберрацию. Мало того, что и во взаимоотношениях с Рокэ Алвой Окделл постоянно помнит о своих правах и чужих обязанностях и пребывает в уверенности, что ему обязаны все и всем, он же не должен никому и ничего, но этой своей уверенностью он ухитряется заразить кое-кого из читателей…
Я не буду развивать дальше рассмотрение всяческих аналогичных примеров, потому что, на мой взгляд, вывод уже напрашивается однозначный – с первых страниц книги перед нами предстает морально ущербная личность, как я говорил выше, уверенная в собственной исключительности и в том, что все окружающие обязаны удовлетворять ее (этой самой личности) запросы и нужды.
Причины ущербности можно обсуждать, хотя они более или менее ясны – не слишком обремененный интеллектуальным багажом папенька, деливший время между письменным столом, трудолюбиво украшенным снизу художественной резьбой, и лесничихой Дженни, маменька, дрессирующая сына в представлении о его Высокой Миссии и сдувающая с чада пылинки (похоже, подзатыльниками), общая тошнорвотная атмосфера дома, за пределами которого мы ничего не знаем и знать не хотим, кроме того, чему нас учат маменька и отец Маттео… Тут многое можно сказать, но главное – не в корнях, а в плодах. А плоды – ядовитые.
Окделлу оставалось только выйти из-под гнета обстоятельств, мешающих взыскивать с окружающих долги в полном объеме, немного освоиться с новыми возможностями, привыкнуть к ним – и потенциал личности раскрылся во всей красе. Теперь можно уже не бурчать в уголке по поводу того, что кто-то не платит Повелителю тем, что Повелителю угодно взыскать с нерадивого (защитой, услужением, любовью, наконец), а прямо и непосредственно востребовать долг. А при отказе – карать виновного. Или виновную – кинжалом.